Алонофобия и её последствия (СИ)

Она была счастлива, что Алон Дюпре — всего лишь очередной Копикот и не имеет ничего общего с её Котёнком.

— Н-нет, мсье Дюпре, простите, я не одета, — Маринетт прикусила язык практически до крови. — Т-то есть, я уже ложусь спать.

Снова молчание.

— Хорошо. Спокойной ночи, Маринетт. И зови меня Алон, сколько раз говорить.

— Спокойной ночи. Мсье Дюпре.

Она отслеживала его удаляющиеся шаги до тех пор, пока не щёлкнул замок входной двери — Дюпре покинул квартиру. Только после этого Маринетт выбралась на балкон и сняла йо-йо с пояса. Во рту было сухо, в голове снова раздавался едва заметный нервный гул.

Сделав глубокий вдох, Маринетт встряхнулась. К чёрту Дюпре. У неё бывали противники и похуже.

К месту, с которого Нуар и Ледибаг обычно начинали патруль, Маринетт добиралась дольше обычного. Йо-йо, чувствуя раздрай хозяйки, вело себя как своевольная собачонка: леска путалась, а сама игрушка пролетала мимо нужных столбов. Тикки говорила, что такое бывает. В бою-то всё нормально, так что не было причин по-настоящему волноваться о подобных мелочах.

В конце концов, всё пройдёт, как только Алон Дюпре уберётся с горизонта.

Кота на месте не было. Проверив время, Ледибаг досадливо цыкнула: из-за барахлившего йо-йо она опоздала на патруль на добрых двадцать минут. Естественно, Кот уже начал без неё! Хорошо ещё, что маршрут у них был устоявшийся и круговой, так что Ледибаг просто могла начать проверять другую часть города. Встретиться с напарником можно и на середине пути.

Ледибаг не любила разделяться. Патрули в одиночестве напоминали тягучую смолу: секунды текли, едва цепляясь одна за другую, из-за чего минуты в сознании Маринетт превращались в часы. К тому моменту, когда Ледибаг наконец заметила фигуру напарника на дальних крышах, героиня практически сошла с ума от этой резиновой тягости.

Кот не выглядел воодушевлённым, когда они оказались на одной и той же крыше. Он вяло махнул рукой, настолько глубоко уйдя в собственные размышления, что даже забыл поздороваться.

Он отреагировал только после того, как Маринетт аккуратно коснулась его руки.

— О, Ледибаг. Рад видеть.

— Я тоже рада, Нуар. Что-то произошло?

Кот смерил напарницу долгим задумчивым взглядом, словно решаясь, достойна ли она тайны, что так заняла его мысли.

Придя к какому-то выводу, Нуар кивнул и поинтересовался:

— Ты когда-нибудь думала о том, что будет, если применить Катаклизм к человеку?

Она усмехнулась и устало потёрла глаза.

— О, да, Котёнок. Ты даже не представляешь, насколько часто.

========== Часть 2 ==========

Оставалось пять дней. Всего пять — и Маринетт будет свободна.

В преддверии скорой, — долгожданной для Дюпэн-Чэн, — разлуки Алон Дюпре, казалось, раздвоился. Или растроился. Потому что как иначе объяснить вездесущность этого неприятного человека, Маринетт не знала.

Он действительно был практически везде: около Маринетт, когда она падала или спотыкалась; около посетителей пекарни, чтобы помочь им с заказами; на кухне, помогая Тому и Сабин со свежей выпечкой. И даже в квартире, где Маринетт раньше пряталась.

Домой его пустила сердобольная Сабин в тот день, когда Дюпре чуть было не прервал своим появлением вечерний патруль Ледибаг. Затем он заявился под люк Маринетт на следующее утро, и родители вновь пустили этого Копикота без нареканий. Просто потому, что он был «милым молодым человеком» и якобы беспокоился о самочувствии девушки, которая «явно ему нравится».

Он остался на завтрак, и всё время, пока Алон Дюпре был в квартире, Маринетт провела в своей комнате. Чувствовала она себя при этом отвратительно, будто какая-то принцесса, заточённая в башне. И даже то, что она могла в любой момент стать супер-сильной супер-Ледибаг, не помогало. Она просто была Ледибаг, заточённой в башне, пока злобный вражеский колдун поглощал круассаны на семейной кухне.

В следующий раз Алон Дюпре оказался в квартире Дюпэн-Чэн за семь дней до своего предполагаемого увольнения. Том попросил парня занести Маринетт, — да, она опять пряталась дома, — рабочие бумаги, чтобы дочь рассортировала их, пока родители заняты в кондитерской.

Всё время, что Маринетт разбиралась с бумагами, яркие и хищные зелёные глаза следили за её действиями. От этого у девушки тряслись руки и нервно поджимались губы, что, определённо нравилось Дюпре. Маринетт была уверена, что Алон наблюдал за её метаниями с расчётливостью, которая больше подошла бы варану.

И, тем не менее, он всё ещё был просто человеком. Просто. Человек.

От нервного срыва в тот день её спасло только то, что Кот Нуар сидел в её комнате, настороженно, — она была уверена, что именно настороженно, будто перед атакой, — вслушиваясь в происходящее внизу. Мысль о напарнике, переживающем за её гражданскую личность, придавала сил и уверенности. У Маринетт даже не дрожал голос, когда она выпроваживала Дюпре из квартиры.

— Может, по чашечке кофе? — обезоруживающе улыбнулся Алон, стоя на пороге. — Можно в Старбаксе или в какой-нибудь кофейне, если не хочешь здесь или в кондитерской родителей. Окей?