Альпийская фиалка

И после этих слов начинался военный совет, в котором участвовали Ата-апер, Колун Бади, Четанц Ванес и Джанджал Мандун Клибо, державшие при себе в советниках тех солдат, что потеряли на западном фронте («пронте германца», как говорил Ата-апер) ногу или руку. Этот совет и превратил пещеру Шуги в штаб, в работе которого, если можно так выразиться, принимали участие и другие — все, кто получал сведения с фронта. Иногда Ата-апер вступал в спор с Четачцем Ванесом, и тогда в пещере гремел его голос:

— Не быть мне сыном своего отца, ежели войско Ханлара-паши пройдет по ущелью Дрнгана. О скольких головах он должен быть, чтоб средь бела дня войти в ущелье? Неужто запамятовал? — и Ата-апер толкал в бок мельника, который, пригревшись в теплом углу, мирно дремал, как дремал он не раз под шум своей старой мельницы, двери которой давно уж на запоре, потому что если у кого остался еще мешок проса, считал за лучшее перемолоть дома. — Неужто не помнишь ущелье Дрнгана? — и Ата-апер снова подталкивал седовласого мельника, который не помнил ущелье Дрнгана и помнил орешники у своей мельницы.

И, прервав военный совет, Ата-апер начинал рассказ о том, как в то время, когда он и мельник мальцами пасли козлят, козлята повернули в сторону Дрнгана и вошли в ущелье.

Ну и страху натерпелись они в этом чертовом ущелье.

— Вечером Оган-апер, мой отец, мир праху его, не досчитавшись двух овец, приложил нож к шее черного козленка и сказал: «Ежели вы вывели из ущелья Дрнгана столько козлят и сами целехоньки вернулись домой, да будет он вам жертвой…» А ты говоришь, Ханлар-паша…

И разбитый наголову Четанц Ванес замолкал, молчали и остальные члены штаба, и только мельник, друг детства Ата-апера, долго и протяжно, тонким медовым голосом зевал, будто был он не на совете штаба, а заснул знойным летним днем в тени орешника и, проснувшись, размышлял, поспать ли еще или пойти глянуть на мельничные жернова.

Таков был тот военный совет, из-за которого старая пещера. Шуги стала называться штабом. А ежели ее называли, также базаром, то вы напрасно думаете, что Мелкумовы закрыли свою лавку и спрятали товар в пещере Шуги. Действительно, зимой 1919 года, а вернее, весной того же года, Мелкумовы закрыли свою лавку и спрятали товар в глубоких ямах и изредка продавали по четверти фунта сахара, по два аршина полотна на саван да по цветастому платку для невест. Потому что как бы ни тяжела была жизнь и как бы ни было голодно, а все же больному хотелось сладкого чая, покойника по обычаю надо было обернуть в саван, а невесте цветастый платок был так же необходим, как и зурна на свадьбе.

Итак, не будучи базаром в прямом смысле слова, пещера Шуги тем не менее была также базаром. Обсуждая сведения с фронта, крестьяне сообщали друг другу цены на пшеницу, кожу, соль, керосин и сахар, хотя и никто из них не был ни покупателем, ни продавцом. Правда, иногда здесь менялось вино из Норса, которое, неизвестно как, даже через линию фронта, провозили дошлые виноторговцы, знавшие отлично, что на свете больше пьющей силы, нежели воюющей. Вино из Норса и караунджскую водку — джеджу обменивали в пещере даже на ослиную упряжь.

А происходило это так.

Молодцы Дали Кардаша угоняли с поля престарелого осла какого-нибудь Мангасара, новую упряжь которого хозяин припрятал в надежде купить другого осла. Но вот рушилась его надежда, ибо времена были лихие и рушились многие надежды. А тем временем надвигалось неизбежное. Жена Мангасара рожала светлолицего мальчика — колиша, как называли в Зангезуре тех младенцев, которые рождались совсем беленькими.

Рождался сын — колиш Мангасара — не миновать крестин. И он доставал из укромного угла новую упряжь и взамен приносил домой кувшин норсского вина.

Такого рода торговля велась на базаре пещеры Шуги у всех на виду, нередко из-за одной рукоятки от лопаты здесь стоял такой шум, точно Ата-апер одолел в споре Четанца Ванеса из-за войска Ханлара-паши или адского ущелья Дрнган.

Ежели же для иных пещера была клубом, то в их число в первую голову входил Балта Тиви, с легкой руки которого она и получила такое название. Балта Тиви никогда не вмешивался в дела военного совета или штаба Ата-апера. Он придерживался того мнения, что эта война — дело пустячное, однако считал, что ущелье Дрнган не по зубам Ханлару-паше. Он верил, что русские вскоре расстелют скатерть и вот тогда-то каждая нация будет есть своей ложкой. Тем и завершалось участие Балта Тиви в политических диспутах пещеры Шуги.

Однако это он привил здесь моду, которой пещера и не видывала пятьдесят лет назад. Группа Балта Тиви играла в карты. В шуме пещеры, где дым стоял коромыслом, когда в одном углу велись военные споры, в другом — торговались, в третьем не спорили и не торговались, а цирюльник Исон Алу брил шашкой колючую щетину Глдана Годи, рассказывая при этом о сражениях Зндана Автандила, — нет-нет да и раздавались такие возгласы: