Альпийские каникулы

Он действительно остановился около меня и что-то сказал. Я отрицательно покачала головой и сказала, что занята: Тео снабдил меня словарным минимумом на такие случаи. Мерзкий граф, однако, очень хотел со мною поговорить – не уходил и продолжал негромко шпрехать. Пришлось отойти мне. По его улыбочке и без словаря было видно – уговаривает, а мужики способны это делать очень долго и настойчиво. Это же не работать.

Когда через пять шагов я оглянулась – старый ветреник уже кружил вокруг той крупноватой «ости». Она оказалась точно из колхоза: стоит, болтает с этим старым сластолюбцем и даже начала уже кокетничать.

Я закурила. Всем своим видом показывала, что скучаю, но не теряла из виду свой объект наблюдения. Еще пару недель, и я буду точно знать, что на него совершат покушение, а на третью неделю стану на это надеяться.

Карл Алоизович всерьез увлекся беседой с «ости», причем дело у них пошло гораздо дальше обычного разговора. Неинтересно было смотреть на ужимки этого устаревшего ловеласа, но приходилось. Странно: неужели эта дочь полей думает, что прилично на нем заработает? Скорее всего у нее давно не было клиентов.

Взявшись за руки, карикатурная парочка – иначе не скажешь – направилась ко входу в «Либих». Через пять минут мне уже делать было нечего на улице, но я достояла до того момента, как в комнате Берляйна зажегся свет. Только я подумала, что вахта теперь перешла к Зонненкурту, как свет потух. Старый пень трахается всегда при свете – иначе он не умеет; значит, у них сейчас другое дело. Не занимается ли он еще наркотой? В таком случае это будет утешительным призом Зонненкурту.

Я решила подождать: вдруг граф опять выйдет, но вместо него из отеля вышла «ости» и закурила, встав в стороне. Постояв несколько секунд, она не торопясь отправилась вдоль по улице, в направлении Гертнерплатцтеатра.

С другой стороны показался медленно ехавший мотоциклист. Казалось, он кого-то разыскивает – постоянно вертит головой. Что-то в нем мне показалось знакомым, но это был не Тео. Такая прихотливая прическа и эксклюзивная манера сидеть на мотоцикле скорее напоминала…

Не успела я додумать до конца эту мысль, как сверху раздался крик. Я подняла голову. Окна квартиры Карла-Алоиза были снова освещены, из одного высовывался на улицу почти трезвый Петер, махал руками и указывал рукой вниз.

Мотоциклист поравнялся со входом в «Либих» и покатил дальше.

– Герберт! – узнала я. – Ищет или меня, или Тео… – Но не эта мысль была основной сейчас. Люди снизу стали обращать внимание на Петера, который продолжал вопить.

Тут произошло неожиданное. Решив, что это не просто так, я вышла на проезжую часть и, убыстряя шаги, начала догонять «ости».

Герберт почти уже поравнялся с нею, когда она, проходя мимо Ингрид, вдруг схватила ее за плечи и с силой толкнула под мотоцикл.

Визг девушки и скрежет по асфальту упавшей машины слились в один режущий слух звук.

«Ости» подскочила к мотоциклу, ударом ноги в голову успокоила Герберта, упавшего под своего мустанга, придавившего себе ногу. Подхватив мотоцикл за руль, она рывком поставила его на колеса, причем заднее вновь наехало на Ингрид и та закричала.

«Ости» оглянулась на меня и сделала движение рукой, подняв ее к голове.

Парик! – как током уколола меня эта мысль. Я, продолжая идти, была уже шагах в пяти от мотоцикла. «Ости» перекинула ногу и рванула вперед – зарычал мотор.

* * *

– Клаус! – заорала я.

Клаус – конечно, это был он – оглянулся назад, но не понял, кто кричит. Из-за угла справа выбежал полицейский в гражданском и выхватил пистолет.

Если в него не попадут с двух выстрелов, он уйдет – подумала я. Так и получилось.

Полицейский промахнулся, Клаус, завернув за угол, исчез.

Сзади послышался топот. Я оглянулась. Запыхавшийся Зонненкурт, размахивая пистолетом, прибежал как раз вовремя. Мы посмотрели друг на друга. Я промолчала, потому что была ограничена в выражениях своих эмоций. Он же молчать не стал. Поглядев на его перекошенную физиономию, я отвернулась.

Подкатила полицейская машина, и почти сразу же Тео на своем ревущем звере.

– Прыгай давай! – крикнул он.

Опытным движением – сколько миль накатано! – я пристроилась сзади, и мы рванули.

Через матюгальник Зонненкурт проорал нам из машины какую-то фразу.

– Что это он сердится? – крикнула я в ухо Тео.

– А я не слышал, – ответил он.

Заложив крутой вираж, мы вписались в поворот. Клауса уже и здесь видно не было – начал петлять.

Промчавшись вперед, Тео встал у перекрестка.

– Куда дальше? – спросил он меня.

– Если бы я знала!

Мимо нас пролетела машина Зонненкурта и свернула направо.

– Едем? – Тео, не дожидаясь ответа, повернул руль, и тут перед нами вырос полицейский.

После недолгих объяснений – поспорь с полицейским в Германии! – Тео закивал согласно головой, развернул мотоцикл, и мы медленно поехали в обратную сторону.

– Зонненкурт приказал нас задержать? – спросила я у него.

– Нет, не задержать. Нас велено не пущать.

Мы вернулись к «Либиху». В машину «Скорой помощи» уже погрузили Ингрид, а теперь вкатывали на носилках Герберта.

У входа в отель стоял полицейский и твердо смотрел перед собою.