Альтаир

Надя краешком глаза следила за Вячеславом Акимовичем (торчит на затылке упрямый хохолок). Инженеру было неловко, не по себе как-то. Раньше Надя ему нравилась. Она это быстро заметила и захотела присоединить его - достаточно уважаемого, серьезного человека - к отряду своих многочисленных поклонников, среди которых были мальчишки вроде Багрецова. Пренебрегая условностями как-никак, а Надя работала у него в лаборатории, - Пичуев несколько раз, будто бы по пути, отвозил ее домой, изредка катал по Ленинградскому шоссе. На этом все и закончилось. Кокетливое непостоянство Нади раздражало Пичуева. Разговаривая по телефону с каким-нибудь мальчишкой, она сверкала глазами: смотрите, мол, Вячеслав Акимович, сколько у меня поклонников, а я никого из них не выделяю, для меня все одинаковы. «Ах, одинаковы? - возмущался Пичуев. Пожалуйста! Но я не хочу быть этим одинаковым. Для меня все люди разные. Среди них есть и любящие женщины и пустые кокетки». Любящих он пока еще не встречал, а Надя никогда бы не вошла хозяйкой в его сердце, и не быть ей хозяйкой в его доме. Кстати, Надя об этом и не думала, пока ей нравилась девичья власть над своими друзьями. Это так интересно!

Медленно вращая ручку на пульте управления, инженер настраивал приемник, который находился за много километров отсюда, плавал где-то в ночном небе.

У Нади - на контрольном телевизоре таблица исчезла, и на экране появилось название нового фильма. Как далеко будет видна Москва? Эта мысль сейчас тревожила не только Надю и Вячеслава Акимовича (у него дрожали руки, когда он настраивал «летающий приемник»), она не давала покоя и Дерябину, дежурным техникам и даже Пояркову, хотя его гораздо больше интересовала «проблема потолка» облегченного диска, - сейчас он поднялся с меньшим запасом горючего.

Поярков уже успел прибежать на командный пункт и в данную минуту следил за перьями записывающих приборов. Прикуривая одну папиросу от другой, он нервничал больше всех. Показания радиовысотомера ему не нравились - диск поднимался слишком медленно.

Но посмотрите на Бабкина! Он холоден, совершенно невозмутим, и на лице точно написано: «Да, конечно, все это интересно, однако не забудьте - ведь это предварительные испытания». Больше того, он считал, что сегодняшний опыт представляет собой лишь теоретический интерес, а настоящие дела начнутся после дополнительного оборудования «Большого Медведя». (Вполне понятно - вариант № 2, Т. В. Бабкина.)

Прошло полчаса, а звонков с контрольных пунктов еще не было. Ленинград и Киев молчали, хотя с минуты на минуту ожидались их собственные передачи. Пичуев во всем винил дежурных: сидят, бездельничают, клюют носами или попросту не умеют настроить телевизор на нужную волну. Безобразие!

Но вот зазвенели отчаянные звонки сразу двух телефонов. Они как бы пытались оглушить друг друга, перекричать: «Я первый!», «Нет, я первый!»

Надя бросилась к телефонам. Одна трубка выскользнула, другая запуталась в шнуре. Надя волновалась и не могла с ними справиться. Спасибо, помог Тимофей.

- Бабкин у телефона, - сказал он по привычке, как у себя в лаборатории. Ленинград? - Видно прекрасно?… Так и должно быть. Что?… Ничего особенного, говорю…

К телефону подбежал Пичуев, спрашивал, размахивая очками.

- Какая напряженность поля?… Четкость? Контрастность? Начинайте свою передачу!

Надя разговаривала с Киевом.

- Прием устойчивый? - допытывалась она. - При чем тут Одесса?… Звонил любитель? Удивительно. Львов? Опять любитель?

Вскоре позвонил дежурный из Московского радиоклуба и сказал, что в Свердловском радиоклубе только что было принято звуковое сопровождение телепередачи, о чем они и сообщают по радио. Кроме того, получены радиограммы из Астрахани и Вологды. Принималась работа Московского телецентра. Громкость великолепная, устойчивость идеальная.

Значит, это не случайный каприз ультракороткой волны, отраженной от облаков, такую волну иногда принимали любители. Нет, это вполне закономерное явление, чего и добивался Пичуев.

А Бабкин, заложив руки за пояс, солидно расхаживал по залу и чувствовал себя именинником. Все, что получено инженерами, все эти великолепные дальности, надежность, устойчивость и прочие технические достижения, - не что иное, как удобрение, благородный суперфосфат, введенный в почву, где вырастет и пышно расцветет новая идея Бабкина. Сам Борис Захарович ее одобрил, а он не ошибется и тем более не похвалит зря.

Телепередачи из Ленинграда и Киева принимались так же хорошо, как и Москва у них. Впрочем, это определение ничего не говорит об успехе испытаний. Лучше всего сказать, что московские телезрители не нашли бы разницы между местной и иногородней передачей.