Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Таким образом, в целом обвинение и защита были согласны в том, что что-то в сознании Джеффри Дамера было глубоко повреждено и что он обладал серьезным расстройством личности; однако обвинение продолжит утверждать, что это не так и что психическое заболевание не лишило его свободы воли, тогда как защита будет настаивать на том, что это болезнь, из-за которой он совершал действия автоматически. Иначе говоря, мистер Макканн будет пытаться доказать, что Дамер решил не сопротивляться импульсу, а мистер Бойл – что он не мог ему сопротивляться.

В своих исследованиях они привлекут к работе пять психиатров и еще двух вызовут в зал суда. Психиатры, свидетельствующие об уголовной ответственности, известные как судебные психиатры, – это редкий «вид», который составляет всего лишь три процента от общего числа практикующих психиатров в Соединенных Штатах. Они следуют по извилистому пути, используя в своей речи что-то среднее между юридическими и медицинскими терминами, а иногда состязательная система в суде заставляет их забредать на чужую территорию, где они рискуют подвергнуться унижениям и оскорблениям. Самые мудрые из них не слушают представителей обвинения или защиты, которые могли бы заставить их свидетельствовать в свою пользу, так как они являются их работодателями, потому что те, кто зарабатывает на жизнь подобным свидетельством, могут обнаружить, что стали намного беднее, отказавшись сотрудничать. (Из восьми экспертов, обследовавших Джеффри Дамера, только один, доктор Кеннет Смейл, отказался давать показания, потому что не мог поддержать доводы защиты, в отношении которых запрашивались его показания.) Жаль, что ситуация обстоит подобным образом, потому что судебные психиатры соглашаются с диагнозами друг друга в 80 % подобных случаев; только манера поведения в зале суда и (иногда) коммерческие соображения заставляют их делать вид, что они постоянно атакуют друг друга.

Их участие потребовалось во втором из двух запланированных судебных процессов, которые требует закон штата Висконсин. Целью первого судебного разбирательства было определение, действительно ли подсудимый совершил то, в чем его обвиняют; это формальная проверка фактов, actus reus (совершил ли обвиняемый данные правонарушения). Если будет вынесен оправдательный приговор, дело закроют, а подсудимый выйдет на свободу. В случае вынесения обвинительного приговора начинается второе судебное разбирательство, чтобы определить mens rea (отдавал ли обвиняемый отчет в своих действиях в момент совершения правонарушений). В данном судебном процессе традиционные роли обвинения и защиты поменяются местами, поскольку именно защите придется доказывать невменяемость Джеффри Дамера, в то время как обвинение постарается доказать, что он вменяем.

Дамер признал себя виновным по всем пунктам и отказался от своего права на первое судебное разбирательство. Он не стал отрицать, что виновен во всех преступлениях. На самом деле, он вообще не собирался ничего оспаривать и предпочел бы, чтобы приговор вынесли, не вникая в его душевное состояние. Когда он закончил свою долгую исповедь в полиции, он впал в фаталистическое оцепенение. Его первая просьба к детективу Мёрфи заключалась в том, чтобы ему предоставили Библию, просьбу удовлетворили, и он убедился, что все ветхозаветные представления о возмездии действительно явили себя в его случае. Он считал, что заслуживает смертной казни (которая не применялась в штате Висконсин), потому что в таком случае «правосудие настигнет его быстро». Что изменится, если к совершенным им семнадцати убийствам добавится еще одно (санкционированное в судебном порядке)?

– Я считаю, что, если бы это выходило за рамки морали, этого бы не было в Библии, – сказал он, – но об этом должны рассуждать теологи и философы.

Однако Дамера убедили, что он имеет право изучить вопрос своей вменяемости в суде, даже если он этого не хочет, и что ради справедливости он должен согласиться на проведение надлежащей правовой процедуры и предстать перед судом. Тем не менее он не хотел в этом участвовать.

– Я не собираюсь вставать на скамейку и что-то говорить, это точно. Насколько я понимаю, мне нет никаких оправданий. Я не вижу надежды. С моей точки зрения, это совершенно безнадежно. Я не собираюсь сидеть перед всеми этими людьми и отвечать на вопросы.

На данном этапе он испытывал сильное чувство стыда и унижение, а также глубокий страх разоблачения. Если бы он действительно получил то, что хочет, судебное заседание прошло бы без него.