Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Зная, что (маловероятное) самоубийство Дамера приведет к процессуальным затруднениям, охранники следили за ним двадцать четыре часа в сутки. Трое наблюдали за ним, когда он мочился (и смеялся одновременно), а в его камере постоянно горел свет. Когда он пытался заснуть, ему периодически светили фонариком в лицо. Однажды в знак протеста против, как он считал, грубого обращения он заточил зубную щетку, в результате чего ему пришлось спать на бетонном полу в нижнем белье. Он подвергался постоянным насмешкам, ему угрожали убийством, но по прошествии нескольких недель охранники постепенно поняли, что перед ними больной человек, а не музейный экспонат, и в их поведении стали проскальзывать некоторые признаки доброжелательности. Охранник, которому среди ночи пришлось покинуть свой пост на пятнадцать минут, сказал: «Не делай глупостей, Джефф». Это был короткий момент общения.

Тюремный распорядок стимулировал развитие депрессии. В пять утра подавали завтрак, состоящий из небольшого кубика овсянки и куска хлеба. В день разрешалось выпить одну чашку кофе, и три раза в неделю можно было принять душ. Между приемами пищи «делать было абсолютно нечего, только смотреть, как муравьи ползают по полу». Камера была маленькой, расстояние от стены до стены составляло всего три шага, кроме того, там было много клопов. «Ты чувствуешь, как ночью они прыгают тебе на веки и на нос». Но хуже всего оказалась скука. Однажды ночью один из заключенных начал вопить и кричать. «Им пришлось приковать его к цепи, на несколько часов он просто сошел с ума. Теперь я понимаю почему. Что действительно тебя мучает – это скука». Дурная репутация стала дополнительным испытанием для такого закрытого человека, как Дамер. Ему пришлось привыкать к тому, что люди постоянно шепчут его имя, разглядывают его, когда проходят мимо. «Было бы неплохо просто сесть рядом с кем-нибудь, кто меня не знает, и завязать разговор о погоде или о чем-то таком, чтобы не пришлось говорить об убийствах».

Перед судом ему снились беспокойные сны. Они никогда не были связаны с инцидентами, в которых его обвинили, или с людьми, которых он убил, что очень его удивляло. Это были приятные сны гомосексуального характера, сопровождаемые чувством тепла и спокойствия, в них не было насилия или стресса. Однако даже им он не доверял и заявлял о своем намерении избавиться от них. Во-первых, Библия запрещает гомосексуальное поведение, и он надеялся, что со временем сумеет изгнать гомосексуальные мысли. Во-вторых, его гомосексуальность и привела его к тому, что он стал убийцей. Если бы он не потворствовал этим порывам, ничего бы не произошло. И сейчас, когда было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить, он бы не стал поощрять в себе подобные чувства. По крайней мере, существует возможность, что в глубине своего существа его ориентация вовсе не была гомосексуальной, но она стала такой из-за его сильной социальной неловкости в детстве. Отказ Дамера от гомосексуальных мыслей, возможно, отражал его подсознательное желание заново открыть самого себя в раннем возрасте.

Дамеру снился еще один сон, в котором полиция выкопала несколько костей и попыталась обвинить его во лжи, когда он был совершенно невиновен и даже не подозревал о том, что эти кости находятся там. Возможно, данное сновидение даже не было связано с его преступной деятельностью, но возникло оно, несомненно, из-за нее; это был обычный тревожный сон, который говорил о бессилии перед лицом безразличной силы, и неудивительно, что сознание Дамера захватили подобные сновидения, когда приближалась дата суда и его позора. Совершенно невиновным людям также может присниться похожий кошмар. Однажды ночью во сне к нему явился старик в темном плаще, он выплыл из пруда возле дома в городе Бат, штат Огайо, и обвинил его в краже фанеры, которую он пилил. Затем он положил пилу и ушел. Был ли это зловещий жнец? Или совесть Джеффа Дамера? Или просто его тревожное и беспокойное сознание?

– Я должен был закончить колледж, заняться недвижимостью и обзавестись аквариумом, вот что я должен был делать.

Часы разговоров с полицейскими и психиатрами, по крайней мере, помогли ему изгнать то зло, которое, казалось, так долго двигало им. Раньше он никогда не говорил о себе так подробно, постоянные допросы создали между ним и специалистами некоторую связь, которой ему всегда не хватало.

– Меня все еще гложет чувство вины, я, вероятно, никогда не избавлюсь от него, но да, я свободен от принуждения и необходимости делать это.

Остались лишь уныние и жажда самопознания, с которой он, вероятнее всего, родился.

– Я не считаю, что могу что-то создать, – говорил он. – Думаю, единственное, на что я способен, – это уничтожать… Я устал нести разрушение. Чего стоит жизнь, если ты никому не можешь помочь?

Глава 9 Суд