Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Когда подсудимый наконец-то появился в зале суда, все вытянули шеи, чтобы получше его рассмотреть. Представители прессы спрашивали друг друга, что они о нем думают, а семьи жертв смотрели на Дамера с угрюмой ненавистью, смешанной с любопытством. К этому времени всем были хорошо известны предъявленные ему обвинения. А что насчет него самого? Довольно заметный для окружающих шок Дамер маскировал привычной для себя отрешенностью. Одетый в рубашку с открытым воротником и коричневый пиджак, он сразу подошел к своему стулу, все время глядя то перед собой, то на стол; никакой особой уверенности в себе или зловещей ауры от него не исходило. Он мог с легкостью быть зрителем этого спектакля, а не его главным действующим лицом. За пять месяцев заключения, благодаря тюремной диете и постоянному бездействию, он явно прибавил в весе, так что пиджак на нем норовил порваться в любой момент. Никто не понял, почему его привезли привязанным и прикованным наручниками к инвалидной коляске, отпустив только в последний момент. Он намеренно не взял с собой очки в зал суда, чтобы не видеть происходящего, а также не знать, кто смотрит на него.

Потенциальных присяжных маршем провели внутрь и усадили в конце зала суда для традиционного обращения судьи. Публичность, с которой был связан судебный процесс, привела к тому, что присяжных изолировали на срок, который, вероятнее всего, превышал две недели. Всем, кто опасался, что заседание окажется для него невыносимым испытанием, предложили об этом заявить. Из семидесяти вызванных женщин и мужчин двадцать пять огласили разнообразные причины, по которым они не могут участвовать в процессе: так, один из них утверждал, что у него не хватит на это смелости, другая женщина жалобно заявила: «Я должна покормить птиц. Больше некому это сделать, и они могут умереть с голоду». Судья Грэм позволил им уйти.

Затем мистер Бойл и мистер Макканн допросили оставшихся, сначала вместе, а затем по отдельности, в кабинетах судьи – данный процесс называется voir dire. Очевидно, им необходимо было заранее узнать, что чувствует и что думает каждый присяжный по поводу обвинений, и пригрозить, что любой из юристов может лишить их права участвовать в заседании, если увидит, что у них возникли мысли, которые адвокат и прокурор могут посчитать предвзятыми или неуместными. Мистер Бойл хотел узнать их отношение к психиатрии, к праву обвиняемого хранить молчание, гомосексуальности и «фантомному страху, что мистер Дамер когда-то освободится и снова станет членом общества». Мистер Макканн хотел убедиться, что они не поддались искушению связать преступления, ввиду их масштаба, с явным психическим заболеванием, а также что они будут следовать указаниям судьи, даже если не согласны с законами, принятыми в отношении какого-либо правонарушения.

Оба, и адвокат, и прокурор, произнесли красноречивые убедительные речи, – так, Бойл особенно призывал присяжных вынести справедливый и беспристрастный вердикт, не поддаваясь страху и не проявляя благосклонности. Однако вместо присяжных, набранных методом случайного отбора, Макканн и Бойл набрали представителей общественности, проверенных ими обоими. Система даже позволяла исключать присяжных без объяснения причин. Через три дня они сократили количество человек до необходимых двенадцати, включая одного чернокожего мужчину и двух запасных присяжных. По сути, вместо присяжных перед ними сидел объединенный комитет.

* * *

В четверг, 30 января, суд наконец-то начался с резкого вступительного слова Джеральда Бойла, который предупредил, что всем участвующим в заседании предстоит отправиться в одиссею. Во вступительном слове адвокату не разрешается аргументировать свою позицию или пытаться в чем-то убедить присяжных. Эта речь вводит их в курс дела, сообщает им базовую информацию о событиях, которые позже будут подтверждены представленными доказательствами. Бойл предупредил, что не станет ничего скрывать и снабдит присяжных всем необходимым для принятия решения. Сам Дамер, по его словам, давать показания не будет, но за него скажет совершенное им признание, которое подробно зачитают сотрудники полиции.

– Вы должны это услышать, – заверил он.

Акцентировав внимание на том, что в рамках данного дела речь пойдет не о гомосексуальности или расовой принадлежности («одержимость мистера Дамера была связана с формой тела, а не его цветом»), Бойл приступил к повествованию истории своего клиента, которое он делал лишь в общих чертах. Он начал с периода полового созревания, рассказал о мужчине, который пробегал мимо дома Дамера, о голове свиньи и об ужасном осквернении тела Стивена Хикса. Нездоровая тишина, которая воцарилась в зале в этот момент, заставила его прервать свою речь извинениями.

– Это грустный рассказ, – извинился он. – Мне не доставляет удовольствия говорить вам об этом. Я скорблю вместе с родственниками погибших. Я рассказываю вам все это, потому что должен, потому что вы должны это знать.