Алтарь Святовита

Потерявшая скорость первая тройка отходила в сторону. Ее место заняла вторая, потом третья, и когда центр лагеря превратился в бойню, раздалась трель свистка. Всадники начали отход, освобождая поле боя для третьей волны. Единственное место, где охрана каравана сумела организовать отпор, было у крайней к лесу повозки. Там расположились три довольно сносно экипированных бойца со своими товарищами по оружию. Те самые, которые присоединились к каравану в Гнезно.

Младшие сыновья жмудинских князей решили попытать счастья в войне на стороне короля Белы. Их отцы за обещанную венецианцами плату отправили своих отпрысков сопровождать караван, пообещав к возвращению подготовить добровольцев. Жмудины спали одетыми, охране не доверяли и выставляли свой караул. Поэтому, после сигнала тревоги, быстро сумели построиться возле повозки, прикрывшись щитами и выставив копья. Меркурьевцы смяли бы их, но родная речь, лившаяся в виде нецензурной брани от оборонявшихся – смутила. Этот островок людской массы не атаковали, да и они в ответ ничего не предпринимали, особенно после того, как запутавшись в полотне шатра, Витовт выдал свою многоэтажную фразу.

Свиртил в бой не вступал. Меркурьевцы четко следовали своему Уставу, который гласил: «Командир руководит боем, и лишь в случае серьезной опасности может принять участие в сражении». Так что Свиртил только смотрел, как вдруг ему показалось, что внутри разгромленного лагеря наступила какая-то заминка. Пришпорив коня, литвин поскакал к повозкам.

Картина, которую он обозрел, была странная. Девять человек: трое в кольчугах и шлемах, остальные в меховых куртках, сбились в кучу возле опрокинутой повозки, из которой выкатились валуны и всякая галька. На лежавшие в траве камни смотрели все: и меркурьевцы, и оставшиеся в живых защитники.

– Стрелки! Цель! ― отдал команду Свиртил.

Едва на луки легли стрелы, как из рядов оборонявшихся раздался голос:

– Братья! Предки смотрят на нас! Не посрамим!

– Стрелки, отставить! ― Свиртил приподнял забрало и подъехал вплотную к заваленной повозке. ― Бросить оружие! Не хватало мне еще родичей резать. Откуда вы?

– Какая тебе разница, предатель? Что, Саула ничему не научила? ― ответил Свиртилу воин в кольчуге.

– Я-то как раз в день Жямине[34] с Викинтасом в одном строю стоял, а вот что ты в это время делал, раз с врагами нашими снюхался?

– Я снюхался? ― возмутился воин. ― Это на мне крест упырей намалеван?

Свиртил ухмыльнулся, пусть думают, что мы тевтонцы. В этот момент к нему подъехал Витовт и прошептал на ухо:

– Ребята в возках пошурудили, везде камни, ничего ценного.

– Потери есть?

– Все целы, синяки не в счет. Свиртил, может, это не тот караван?

– Эй, языкатый, ― Свиртил вновь обратился к горстке людей, так и не сложивших оружия, ― вы где венецианцев повстречали? Скажешь – отпущу.

– В Гнезно.

– Это тот караван, Витовт, – произнес Свиртил и сплюнул, – к сожалению, тот. Собери оружие, коней, мы уходим.

Через полчаса меркурьевцы покинули разоренный лагерь. Девять оставшихся в живых наемных жмудинов так и остались стоять, еще не веря в чудесное спасение. Настроение у Свиртила было ужасным, неужели Лексей обманул его? А может, он сам не знал, что этот караван для отвода глаз, а настоящий где-то идет по другой дороге? Да и охрана оказалась слабовата. Десяток, возможно, и были воинами, остальные же, судя по отзывам, оружие держали первый раз в жизни или его бойцы были слишком круты. Из всей добычи один меч, пять арбалетов, да три дрянные кольчужки. Лошадки, правда, хороши, но разве может все это сравниться с золотом? Проели на большую сумму, чем добыли. Грустные размышления прервал звук рога, разносящий тягучий рев по лесу.

– Стой! Витовт, пошли кого-нибудь на поляну, пусть разведает.

* * *

До Дерпта Рихтер добрался на четвертые сутки после побега. Своего покровителя, епископа Германа, он не застал, тот уже укатил в Бремен, зато хорошо его знавший Энгельберт был на месте. Ему-то и поведал лжерыцарь все, о чем он сумел узнать, о чем думал и что придумал, находясь в плену. Особое внимание он просил уделить последним событиям из его рассказа.

– Третьего числа к Штауфену прибыло подкрепление, – рассказывал Рихтер. – Почти пятьдесят тевтонцев. Рыцари, оруженосцы, с огромным табуном лошадей. Обоза не видел, но наверняка он есть. У многих сарацинские мечи, вооружены и экипированы превосходно. Гюнтер им праздник устроил. Принимал как старых знакомых. Так вот, когда они пьянствовали, то о каком-то караване говорили, что из земель италийских идет. Причем говорили не как мы с тобой или на латыни, а по-своему.

– Подожди, Рихтер, ты точно это слышал, ― прервал собеседника Энгельберт, ― или тебе показалось?

– Своими ушами слышал. Они перехватить его собрались.

– Проклятье! Кто-то сболтнул, ― вырвалось из уст Энгельберта. ― Что еще удалось узнать?

– Это все. Как они в поход ушли, так я сразу и сбежал. Энгельберт, этот Штауфен как медведь. Он с каждым днем обрастает жиром и становится сильнее. Его замок строят сто человек. День и ночь, день и ночь, не останавливаясь. Ты бы видел его жену ― ведьма.