Алтарь Святовита

– Такая страшная?

– Отнюдь, красивее женщин я не встречал. ― Рихтер облизнул губы. ― Она ходит с мечом и не стыдится показывать свое тело.

– Так вот что тебя беспокоит, жена Гюнтера?

Рихтер не ответил, все мысли спутались, а вместо родственника епископа вдруг увидел ее. От Нюры он глаз отвести не мог, отчего возненавидел Штауфена еще сильнее. В принципе, возможность украдкой подглядывать за женщиной и держала его в Самолве. В цепи его никто не заковывал, как-никак дал слово рыцаря, что не сбежит. То, что дальше лесопилки не отпускали, так это ерунда. Нюра тренировалась неподалеку, и чем занимался в это время Рихтер ― лучше не говорить. В голове убийцы и насильника пролетали такие картинки, что один известный в истории маркиз, посмотрев их, концептуально изменил бы некоторые аспекты своего пристрастия.

– Рихтер, черт тебя побери! Ты что, устал? ― раздался голос Энгельберта. ― Я дам тебе три, нет, четыре десятка кнехтов. До пятницы отдохни, восстанови силы и приходи ко мне. Дело одно для тебя есть.

Но Рихтер словно не слышал, погрузившись в грезы, тупо смотрел в одну точку.

– Пресвятая Дева, что с тобой там делали? Сидишь, слюни пускаешь.

В какой-то момент, пока Энгельберт тормошил собеседника, Рихтер передернулся, словно от судороги, и испуганно заморгал.

– Прости, – произнес он. – Трое суток не ел, спал урывками.

В пятницу под рукой Рихтера оказались тридцать эстов и десяток кнехтов из Оснабрюка. Последнее пополнение в этом году. Саксонцы в боевых столкновениях еще не участвовали и очень слабо походили на своих предков, разгромивших римских легионеров в Тевтобургском лесу. Зато недавно окрестившиеся местные уже отметились в резне своих сородичей, не принявших новую веру. Эсты оказались очень услужливыми, даже пытались вставлять немецкие слова в свой разговор, лишь бы хоть чуточку походить на хозяев. Рихтеру это понравилось, и он приблизил к себе льстеца по имени Хейки Сууркаск. Тот только ночной горшок за ним не таскал, хотя кто знает…

Узнав от Энгельберта дорогу, по которой двигался караван, Рихтер выступил навстречу венецианцам, прихватив с собой двух подельников по побегу. Как только отряд отошел от Дерпта на десять верст, маршрут движения резко изменился. Вместо того чтобы следовать к Пылве, он повел своих людей в Изменку. «Надо быть идиотом, ― рассуждал Рихтер, ― отправлять пехоту против всадников. Пусть тевтонцы Штауфена ограбят караван и теряют бойцов, добычу они все равно понесут к своему хозяину, а на переправе, когда разделятся и большая часть окажется на том берегу, я и нападу. Отберу добычу, найму человек двести, и Гюнтер будет сидеть у меня на цепи, смотря, как я развлекаюсь с его женой». Как ни парадоксально, но это был единственный верный план на тот момент.

* * *

― Дарож! Вернись на поляну, посмотри, что там такое, и если будет возможность, узнай у жмудинов, зачем они сигнал подавали, ― приказал своему следопыту Свиртил, ― только близко к ним не приближайся.

Разведчик отсутствовал недолго. Вскоре он уже докладывал командиру о желании маленького отряда присоединиться к землякам, прося определиться до полудня, так как деваться им было некуда.

– Понятно, ― с ухмылочкой ответил Свиртил, ― лошадей-то мы забрали, а нас в этих краях ой как любят. Живыми до дома они не дойдут. Дарож, скачи, передай, чтоб бросали разбитые телеги и догоняли. Мы идем к нашим повозкам, пусть идут по следу, ждать их никто не будет.

Добравшись до своего лагеря, литвины сняли маскировочную сеть, натянутую вдоль дороги, а подпиленные деревья так и оставили. Может, кому и сгодятся. Через пару часов немного выросший в численном отношении отряд двинулся в обратную дорогу, к Изменке. Вернувшие своих лошадей жмудинские вельможи настолько обрадовались, что вечером, на стоянке, наперебой рассказывали Свиртилу о своих приключениях. Как они оказались в Гнезно, как венецианцы отправили с караваном вместо себя слуг, переодев их в свои одежды, и как трое друзей вынашивали планы этот караван ограбить.

– Ты хочешь сказать, что не знал о грузе в телегах?

– Кабы я знал, что там камни, разве я б оставался с ними? ― жмудин подул на мясо только что снятого с огня зайца. ― Дядька мой, князь Гердень, так мне и сказал перед отъездом: «Держи с торгашами ухо востро, слишком тяжела их поклажа». Вот я и надеялся до последнего.

– А ты как там оказался? ― спросил Свиртил у второго собеседника.

– Через два дня после Купалы[35] к отцу хлыщ какой-то приехал, вроде наемное войско собирал. Тогда они и договорились обо всем. Мне сказали ― я пошел.

Третий рыцарь был тот самый языкатый, который и разговаривал со Свиртилом у перевернутой повозки. От своих друзей он отличался более осмысленным взглядом на жизнь и здравым прагматизмом. Отец послал его посмотреть на наемное войско и доложить, есть ли смысл ввязываться в предложенную венецианцем авантюру.