Алтарь Святовита

Вскоре раздался звук щелкнувшей пружины, и крышка сместилась немного вправо. Внутри лежал мизинец пальца человека, отлитый из свинца. Вернее, свинцовым был лишь футляр, так как, рассматривая предмет пристальнее, я обнаружил едва заметную щель. Во втором ларчике, открывшемся аналогично первому, лежал кривоватый гвоздь, обернутый в золотую фольгу и кусок льняной ткани. Видимо, это и были те реликвии, которые желал заполучить Ермоген. Оставив шкатулки в покое, я обратился к экипажу.

– Свои доли от добычи все получат в Самолве. А сейчас мы обязаны воздать последние почести нашим погибшим.

Вечером на острове Кихну, выбрав место на возвышенности, мы похоронили трех новгородцев в братской могиле. Погибших поминали невдалеке от холма, расположившись на песке уютной бухты. Агап рассказал о каждом из почивших ушкуйников, сожалея, что совсем молодые ребята не успели обзавестись семьями и продлить свой род. Но потом вдруг поведал несколько смешных историй, и вечернюю тишину нарушил дружный хохот. Славяне радовались. Веселье символизировало победу жизни, противопоставляло торжество мира живых над миром умерших. В этом и заключалась суть тризны.

– Вот, помню, Славка очень яблоки любил. Так я ему поясок потуже затянул. Как там, ― Агап показал пальцем в небо, ― яблоки раздавать будут, так он их за пазуху и положит. Не вывалятся.

– А я Балде топор его положил, ― сказал Игнат, ― помните, как он хворост рубил, да клинушек не проверил?

– Да уж, ― рассмеялся Сулев, ― я тогда, бать, еле от того топора увернулся. Стоит Балда с топорищем и понять ничего не может, как это так произошло?

– Теперь не слетит. Клинушек там железный.

Страва[39] по погибшим закончилась к закату. Выставив караульного, мы со Снорькой залезли на корабль и стали допрашивать пленных датчан. Сделано это было умышленно. Посаженные на цепь пленники решили, что пробил их последний час и вскоре их поведут на тризну, где и убьют. Вопрос меня интересовал только один, и связан он был с количеством груза, перевозимого венецианцем. Если караван разделился, то где же сундуки с двенадцати телег? И ответ на мой вопрос я получил сразу же, когда Стурлассон поднес острие ножа к глазу пленника.

– Конечно, я бы позлорадствовал и мог бы сказать, что то, что вы ищете, кануло в воду на моем «Ястребе», но это не так. Все заранее сгрузили в Риге, ― отвечал Ларс склонившемуся над ним Снорри. ― Что, опоздали? Луиджи и Марино должны были встретить в устье Пероны, и вас обязательно найдут.

– Пусть найдут, жду не дождусь, – рассмеялся Снорри. ― А по поводу опаздали… Да, опоздали. Но тебе от этого легче не будет. Смерть вас ожидает лютая, так что молитесь.

– А ты меня не пугай.

– Да я и не пугаю, ― спокойно произнес свей. ― Вас занесут в море, привяжут к ногам по два больших камня и оставят ждать прилива. Хотя, если кому-нибудь из вас есть что поведать мне интересного, то…

– Ничего интересного я сказать не смогу, ― перебил Стурлассона Ларс, ― пусть будет так, как вы задумали. Но перед смертью пообещай мне, что если тебе повстречается мой брат, Трюггви, то ты расскажешь ему, как я умер.

Я поднес фонарь к лицу Ларса, но никакого физического сходства с нашим Трюггви не обнаружил. Однако что-то внутри екнуло. Имя хоть и распространенное, но иногда, бывает так, что какая-то сила не дает повернуть в сторону, хотя именно туда тебе нужно. И через мгновенье в том месте, куда ты направлялся, случается какое-нибудь несчастье. А вдруг действительно они родственники?

– Снорри, как думаешь, Ларс человек слова?

– Безусловно. Захотел ― дал, передумал ― обратно взял.

– Думаю, от их смерти семьям погибших легче не станет. Пусть пообещает вместе со своим товарищем, что не сбегут и не причинят нам вреда.

Пленники немного посовещались между собой и клятвенно заверили в своей лояльности. Вот только свободу им никто не дал. Передвигаться по палубе они могли лишь настолько, насколько позволяла цепочка, продетая через рым и закрепленная на ногах пленников. Во всем остальном новоявленные пассажиры были вольны в своих решениях. По крайней мере, пока обсуждался вопрос выкупа.