Алтарь

Он решил не идти сегодня на работу, поскольку больше не мог выносить своих «серых» сотрудников с постоянными улыбками на лицах. Они не уставали, или уставали, но не показывали этого. Ведь цель их жизни – в служении народу, и устать в этом служении было для них ужаснейшим проступком. Он не понимал их, а они – его. Не было уже сил слушать их повседневные разговоры о том, что каждый из них сделал для страны в своё свободное время и насколько это важно. Отличившихся всегда хвалили и помещали о них заметки в стенгазету. О нём тоже писали заметки, но не хвалебные, а уличающие в том, что своё свободное время он использует для себя. Его часто вызывали на собрания – ругали, убеждали, грозили... И, наконец, его терпение кончилось. Сегодня...

Утром проснулся и почувствовал, что не вынесет более ни дня здесь. Осознав это, вышел из дома и теперь шагал туда, куда ведут ноги. Веря, что они приведут его к выходу, и он больше никогда не утонет в грязной жиже у подъезда, не увидит эти тупые, довольные рожи, никогда не услышит фанатичные речи о самопожертвовании для народа, о том, что всё хорошо, что у всех всё есть... Не будет больше здесь, в большом безликом муравейнике... Никогда.

Автомобиль... Удар... Сильная боль... справа... Он лежал на асфальте. Не дышал...

Он хотел уйти, и ушёл. Он – Человек. Человек из Прошлого...

 

 

ноябрь 2000.

АЛТАРЬ

В костре потрескивали объятые пламенем дрова, распространяя по комнате неяркий свет и приятное расслабляющее тепло. За грубо сделанным низким столом на подушках сидели двое. Перед ними лежали ячменные лепешки, стояли глиняные чашки и кувшин.

– Плесни еще вина, Надав, – сказал один.

Второй взял кувшин, но вдруг остановился и поставил его обратно.

– Что с тобой, Надав? – удивился первый.– Я же просил тебя налить вина.

– Может хватит, Авиуд? Много пить – грех, – тихо промолвил Надав.

– Грех?! А что же такое грех?

– Человек грешит, когда делает что-то не угодное богу. Иегове не угодно, чтобы мы пили. Так говорит Моисей.

Надав сидел, смиренно сложив руки на коленях, и пристально смотрел своими большими наивными глазами на брата. Авиуд же откинулся на подушки и полулёжа, хитро прищурившись, взглянул на Надава:

– Моисей… Ты веришь ему?

– Он вывел наш народ из Египта, он дал нам Закон божий. Как можно ему не верить?!

Авиуд ухмыльнулся:

– А ты думал когда-нибудь о том, сколько лет Моисей разгуливал по пескам?! Сколько людей отправилось из-за него на «тот свет»? И объясни мне, брат, о каком законе ты говоришь?

– О Божьем, – пролепетал Надав.

При этих словах Авиуд перегнулся через стол как можно ближе к брату и медленно проговорил:

– Так их же два.

Лицо Авиуда было красным от света пламени, и глаза его горели. Надав испуганно отшатнулся.

– Один Закон Моисей прочёл людям, – продолжал Авиуд,– а другой – хранится в скинии. Я читал его.

– Нет, – попытался возразить Надав, – этого не может быть. Закон один.

– Как же! Какой Закон тебе известен? О жертвоприношениях, праздниках и истреблении иноверцев? «Жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите священные рощи их…»¹ Это ты знаешь?

– Да, – ответил Надав.

– Но есть и другой Закон, который Моисей тщательно скрывает от глаз людских. А знаешь почему? Потому что сказано там: «Не убий»²! С таким Законом мы бы не смогли отобрать земли у других народов. Моисей понимает это и делает все, чтобы никто не узнал Первый Закон.

– Откуда же их два?

– Помнишь, Моисей разбил первые скрижали, увидев тельца? Не со зла он это сделал, не сгоряча! Уже тогда, когда он увидел народ, поклоняющийся статуе, тогда в мысли его закрался грех, желание, противоречащее написанному на плитах, которые держал он в руках. Моисей должен был разбить скрижали. И разбил, чтобы не смогли его потом упрекнуть в убийстве трех тысяч человек³! Он прикрывался именем бога, он лгал всем – ведь Закон-то не тот!

– Моисей… лгал? – испуганно пробормотал Надав.

– Да, лгал, – кивнул Авиуд.

– Моисей лгал, – повторил Надав.

– Успокойся, братец. Налей вина.

Надав беспрекословно подчинился. Братья выпили, отломили по кусочку лепешки. Во дворе проблеяла овца.

– Теперь, Надав, ты понимаешь, что далеко не всему, произносимому Моисеем, можно верить?