Альтер Эго. Обретение любви

— Даже имен их не помню, лица — да, узнал бы, наверно. Это не один день продолжалось, я перестал время ощущать и не могу точно сказать сколько. Иногда они делали это втроем, иногда вдвоем. Все были грубыми, но один особенно. Ему нравилось причинять боль, глаза у него тогда становились такие… без зрачков… дикие. Его я боялся, трясся так, что на ногах стоять не мог. Он душить любил, до обморока, дрочил меня жестко при этом, странно, но от удушья на грани агонии легко кончаешь, как пойдут круги в глазах и сердце останавливаться начнет… А он тогда отпускал и смотрел, как я корчился, тогда и сам ебал, вбивался в меня, кончал дико. Выл, как зверь. Один раз я все же сбежал, он меня на улице поймал, там вроде сад был. И прямо на земле, а в доме окна светились… Как придушил, я и свет видеть перестал… Потом я не боялся уже, хотел одного — чтобы он меня прикончил, умереть уже наконец. Это не так просто — умереть, организм хорошо сопротивляется… И не получалось, он отпускал всегда в последний момент. Потом я еще в бассейне утопиться пробовал и не смог, плаваю хорошо. Другие Яшины друзья были не так страшны, отвратительны, приходили вместе, групповуху устраивали. Я перестал есть, не из протеста, не мог глотать еду после их хуев, что в меня совали, куда только можно было. В остальном содержали как в вип-отеле: обстановка шикарная, бассейн, тренажерный зал, красивая мебель. Повар и горничные. И охрана, много охраны… и решетки на окнах… Прислуга вся обращалась со мной как с гостем, Яков не появлялся. Он меня забрал, когда я вставать перестал, лежал как овощ, смотрел в стену… Помню машину скорой помощи и санитаров, на носилки меня клали, один сказал: “Парень не весит ничего, худой, кости торчат”. Больницу помню смутно, сколько я там провалялся — не знаю, наверно, в реанимации, приборы пищали. Капельницы ставили и кормили через зонд, пока я снова глотать не научился. Потом перевели в отдельную палату, частная клиника, как в кино. Вот тогда Яков стал приходить, приносил подарки, сидел рядом, говорил что-то. Я все еще хотел умереть. Из окна выпрыгнуть, вены порезать, повеситься — не знаю что. Не в себе был. Башкой об стены бился, меня успокоительным ширяли. Тогда приходила Она.

— Кто она? — одними губами спросил Макс. Голос у него пресекся, дыхание перехватило.

— Жизель или Никия, как в “тенях”. Я танцевал с ней… Она забирала меня с собой. Там было хорошо, легко и так светло, чисто. С ней я не чувствовал себя испорченным. И все еще было впереди, как перед выпуском, когда ждешь сцену, и вот… а ты принц… С ней я, наверно, мог бы, как с женщиной… Я не хотел просыпаться и впал в кому. Там тоже жизнь шла мимо, как в академии, иногда я слышал Якова, он говорил со мной, даже плакал, просил прощения. Мне было все равно, потому, что с Ней и ничего другого не надо. Ну а потом, когда я все-таки очнулся и поправился, по новой пошло. Психологи замучили беседами, Яков трясся, чтобы я не заложил его. Дурак. Дал бы мне помереть спокойно. А так все забрали… и Её… Она не приходила больше, и не с кем стало танцевать… Я жил с Яшкой, вернее на его квартире. Друзьям он меня подсовывал, но не таким извращенцам, просто для потрахушек. Подиум этот… как восточный базар, где мальчиками торгуют. Дальше неинтересно уже, по рукам пошел, все как у всех.

— Что ж ты молчал… Почему сразу не рассказал мне?

— Боялся потерять. Ты один за меня заступился, Яшке по морде дал… вроде как отобрал у него. Но я… не мог сказать тогда, и с тобой быть так, как ты хочешь, не мог. Но мне тебя не хватало, когда разошлись — скучал сильно. Ведь было у нас, вроде семья… я даже написать тебе хотел в Германию, но не стал.

— Если бы я знал…

— Ничего бы не изменилось. Нам с тобой иногда и хорошо бывает, правда, особенно если накатить грамм по триста. Мы же вместе? Ладно, хватит откровений, ложись, Макс, поспим… Я просто хотел, чтобы ты понял про дом, почему я так коттеджи все эти не люблю. И не обижался.

— Нет! Какой поспим!

— Я прошу тебя, Максим, пожалуйста…

Сергей приподнялся, подтянулся выше и лег головой на колени Макса, прикрыл глаза, молчал. Что можно было еще добавить к тому, что он рассказал? Заговорил Макс.

— Посажу выродка. Клянусь…

— Не надо, Максим, оставь это, не хочу ворошить, — Сергей не открывал глаз, — просто так не получится, суд будет. А я не хочу…

Максим не ответил. Мысли его метались, глаза жгли слезы.

Дыхание Сергея стало ровным и глубоким, он уснул. Макс сидел еще некоторое время, смотрел на красивое, во сне еще более одухотворенное лицо Залесского. Думать ни о чем не мог. Вот они вместе, что еще? Прошлое прошлому… Жить? Как он сказал? Семья… и не получилось… А кто виноват? Да сам же и виноват. Как поправить, вернуть?

Осторожно зарылся пальцами в светлые волосы Сергея. Лечь бы рядом… Глаза закрывались, вырубало в сон, сознание хотело выместить услышанное, стереть, чтобы не было так невыносимо больно! Нет, не спать… Есть дело, надо почту проверить. И еще одно…