Альтер Эго. Обретение любви

— Отличная партия. Это я про девушку, — приобнял он Игнашу. — Не дуйся, ко мне привыкнуть придется, если хочешь с нами работать. А ты вроде хочешь… Ну, раз приглашаешь, так пошли овсянку варить. Собирайся, Серж, хватит валяться.

— Я в коридоре, может, подожду? — предложил Игнатий. Парень явно был без комплексов.

— Нет, мы… вечером закончим, — ухмыльнулся Макс, глянув на Сергея.

— Ладно, раз приглашают на домашний завтрак — пошли, — согласился Залесский, — только я сначала помоюсь.

— О-о-о-о, если Серж в душе — это надолго, — пошутил Лазарев. И подумал, что каламбур суть есть истина. Только не “надолго”, а “навсегда”. Но утяжелять утро философией не хотелось. На столе красовался не убранный в тайник чайник — это навеяло мысли более приятные. — Подождем, что делать. Хочешь кофе?

— Можно.

— Хорошо, давай по одной и расскажешь мало-мало о себе, как чукча в балета папала.

Игнатий хотел обидеться, но Сергей отмахнулся от Лазарева и пояснил:

— Ты, Игнаша, на него внимания не обращай. Сам же видел, что с такого взять. Больной на голову. А ты не обижай мальчика! Не все твои шуточки переваривают, — развернулся он к Максиму.

— Ничего, привыкнет. Иди уже, русалка, без воды не живущая.

Душ был оборудован при кабинете и назывался “премьерский”, остальные душевые кабины располагались в конце этажа за раздевалками. Макс любил комфорт и уединение и чтобы никто в личное пространство не врывался.

Но Игнатий оказался настолько непосредствен, что сердиться на него не имело никакого смысла.

Они пили уже по второй чашке, и Игнаша от истории о том, как он оказался в балете, перешел к саге о встрече с дочкой господина Куприянова, девушку звали Офелия. Потрясающее имя, Максим представил себе бледное, тщедушное, молчаливое существо с опущенным долу взором. С образом поварихи это не очень вязалось, но связать два в один он не успел. Дверь снова без стука распахнулась, и на пороге возникла Инна Гасилова, а рядом с ней еще одна женщина — яркая брюнетка внушительных размеров. Во всяком случае два Игнатия в неё точно поместились бы, а может, и два с половиной.

Максим кивнул Гасиловой, но с дивана, на котором они с Игнашей расположились, не встал.

— Доброго утра, Инночка. Чем обязан твоему раннему визиту?

Гасилова без приглашения тремя широкими гренадерскими шагами достигла середины кабинета, брюнетка — шагами поменьше, но не отставала от предводителя. "Лесбиянки, что ли? " — мелькнуло у Макса, но он отмел эту мысль, перехватив взгляд брюнетки, устремленный на Игнашу.

Гасилова выдержала паузу, указующий обвинительный перст в семи тонких золотых кольцах уперся в Игнатия и она изрекла:

— Ты! Почему на репетицию не явился?

Парень внимания не обратил на разгневанную матрону, он смотрел на брюнетку. Новая догадка Макса превратилась в уверенность, когда Игнатий пролепетал,

— Феля. А ты чего тут?

— Нет! Это ты чего тут? Опять по бабам пошел?! Ты же обещал, ты мне обещал, — растеряв всю свою решительность, она хотела уже зарыдать. Максим упредил.

— Уверяю вас! Это совершенно безосновательные подозрения.

Гасиловой не понравилось, что разборка перешла в неправильное русло. Пытаясь исправить положение, Инна приступила к Игнатию вплотную, теперь он смотрел на неё снизу вверх.

— Еще раз тебя спрашиваю, почему ты не на репетиции? — отчеканила она.

— Инночка, что ты так наехала на человека? — встрял Макс. — Садись, выпей кофе, обсудим.

Он встал с дивана, предлагая место Гасиловой.

— Не собираюсь я тут с тобой кофея распивать, Лазарев. У меня премьера через неделю!

— Поздравляю, — усмехнулся Макс — он прекрасно был осведомлен о положении дел в коллективе Инны. Гасилова прогорала. Надеялась на мужской балет и солиста Игнатия. Но на него уже надеялся и Максим.

— Извини, но Игнаша совершенно ни при чем, он на класс пришел, как обычно.

— На какой класс?

— К Залесскому. Разве ты не знаешь, Игнатий у нас танцует, солистом. В концертах, весь сезон до июля.

— Что? Это правда, Игнатий? — Гасилова не поверила. — Он у меня танцует! И я не позволю… Ах ты, шестерка, перебежал? Неустойку мне будешь платить, так и знай!

Игнаша, хлопая глазами, промычал что-то нечленораздельное, его сейчас больше тревожила разгневанная Офелия.

В душевой раздался стук, Феля обратила внимание на звук включенной воды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А-а-а-а-а-а, вы мне тут зубы заговариваете, а она там!

— Кто?! — не понял Игнаша.

— А вот кто!

Феля подскочила к двери душа и распахнула её одним рывком. Матовая панель кабины также не была задвинута. Вся компания воззрилась на мокрого Залесского в костюме Адама. Сергей смывал мыло с головы и не мог видеть зрителей.

— Закрываться надо, — второй раз за утро сказал Максим.

— Извините, — выдавила Феля и тихонько притворила дверь.

— Фелечка, ну какие тут бабы? Ты что, не понимаешь? Они же геи, — приободрился Игнатий, с одной из разгневанных женщин он нашел консенсус. С Гасиловой было труднее, но тут за дело принялся Макс.

— Инна, разве Игнатий договор подписывал?