АльteRNatива

Я ответил с досадой:

– Здрасте, баб Маш, да, несколько часов назад приехали.

Инспектор двора, шаркая, подошла ближе и, лицемерно улыбаясь, продолжила допрос с пристрастием:

– И как там, в пионерлагере нынче, а?

– Да нормально, в общем…

– В наше время мы ездили в Черновор, тогда партия выдавала путёвки каждое лето всем пионерам, вот как было! А ваш-то лагерь где?

– Да здесь, в нашей области, недалеко, – сказал я, проклиная про себя Красного за опознание.

– Это где ж, за Колючкино что ли?

– Ээ, нет, где село Дырово, – сказал я.

– Дырово? Как же, знаю-знаю: Святообгаженский район, конечно. Ох, помню там в молодости колхоз самый лучший был, – вздохнула баба Маша.

– Извините, баб Маш, мне надо идти, я договорился тут с одним…

Но старуха меня будто не слышала и принялась обстоятельно делиться ностальгическими воспоминаниями про Святообгаженский колхоз.

Я не мог себе позволить вот так молча ускользнуть – всё-таки соседи. Мать всегда говорит, что с соседями ссориться нельзя, а если уйти вот так, не дослушав старческую бредятину, дворовый инспектор оскорбится и затаит обиду.

– Баб Маш… – сказал я чуть более настойчиво.

– А?

– Извините, баб Маш, но я с другом договорился встретиться, надо идти.

– А! Ну конечно, сынок, иди с Богом!

– Спасибо, баб Маш, до свиданья.

Я пошёл было в сторону дома Красного, но он неожиданно объявился сам. Я помахал ему издали, чтобы он ушёл немного в сторону. Старуха знала и его тоже, поэтому если сейчас он с ней столкнётся – она начнёт ссать в уши и ему. Придётся тогда снова от неё отбрёхиваться.

– Чё там? – заинтригованно спросил Красный, когда мы сошлись.

– Старушенция эта дворовая мозги делает, я специально к тебе навстречу пошёл, чтоб её говно не слушать.

– А-а. Ну чё, какие предложения?

– Бабки есть? У меня чирик.

– У меня тоже, – сказал Красный. – Можно пивка взять литр на разлив и на сухарики хватит ещё.

– На разлив не получится взять, мы же малые ещё, – покачал я головой. – Нам в ларьке только продадут.

– Не ссы, получится, – сказал Красный. – Положись на меня.

Я удивлённо посмотрел на него.

– Ты прям как Делюга. Кстати, что там твой дед? Спалил?

Прокопенко отмахнулся:

– Да это он так, орёт для вида, сам мне говорил как-то, что в двенадцать лет курить начал. Тебе Маратыч звонил?

– Звонил, но я спал, он с матерью говорил, сказал, что на следующей неделе занятия начинаются.

Красный кивнул.

– Лады, пошли, сейчас научу тебя брать пиво на разлив.

На разлив у нас продавали в одном из продуктовых. Там вечно толпилась полупьяная публика, упрашивая продавщиц налить в долг. Кроме пива там ещё можно было заказать рюмку водки, или стакан вина.

В свои четырнадцать мы уже могли свободно покупать пиво в некоторых ларьках, но здесь всё было сложней, потому как продавец и покупатель были на виду у широкого круга посетителей. Менты периодически устраивали рейды с контрольными закупками, да и вообще, рядом могли оказаться какие-нибудь праведные чепушилы, всегда готовые сообщить «куда следует».

Покупая бутылку в уличном ларьке, ты как бы в большой степени скрыт от продавщицы и она за маленьким окошечком не может толком определить сколько тебе лет. Так она получает возможность, в случае чего, отмазаться, сказав, что не заметила. Здесь же, в продуктовом магазине всё отлично обозревалось, и оправдаться тем же путём у них бы не вышло, поэтому все они здесь чаще всего были охрененно законопослушными.

Я уже догадывался какой выход придумал Красный, когда он сказал:

– Тут короче бомжара один есть, сейчас попросим его купить нам литр разливного, а взамен скажем, чтоб сдачу себе оставил.

– И потом после бомжа будем пить из этой бутылки?

– Ой, да успокойся, он же всё в пакете купит! Идём, он обычно здесь спит днём.

Мы зашли за гаражи, в нос ударила мерзкая вонь, перед нами, на куче грязной рванины спал бомж.

– Э слышь, выйди сюда, а, – позвал Красный.

Бомж проснулся, повернул башку и окинул нас недовольным взором.

– Чего надо? – прохрипел он.

– Ну выйди, дело есть!

В прошлом году в наших дворах дети забили до смерти одного бездомного старика. Они глумились над ним, пинали и лупили палками. Когда несчастный испустил последний вздох, дети просто разошлись по домам и продолжили жить, как ни в чём не бывало, а труп бедняги пролежал среди мусора ещё дня три, прежде чем его обнаружили и увезли куда-то специальные службы.

Я слышал тогда, как этот случай обсуждали родители. Отец долго возмущался, что менты даже не возбудили уголовное дело. Будто бы бомжара сам умер, а не убили его.

Наш сегодняшний помощник, конечно, тоже знал о том событии и его недоверие, смешанное со страхом, было сейчас понятно.

Он уселся на задницу, прислонившись спиной к гаражу.

– Никуда я не выйду, говорите что надо, или валите! – заявил бомж.

– Купи нам пиво на разлив, – сказал Красный. – Сдачу с двадцатки себе оставишь.

На миг бомж задумался, прикидывая размер прибыли, после чего ответил:

– Давай деньги.

– Ага, щас я тебе дам, вонь подзаборная! Идём в магазин!

Бомжара тяжело поднялся и вылез из своего укрытия. Мы тут же шарахнулись от него на несколько метров, морща носы.

– Ну пошли, куда?