Альтернативная история

Они жили в Александрии, и я очутился среди них в тот день, когда мне отрубили голову в Филадельфии. Эту секту основал человек по имени Николай Антиохийский, и они довели идею небесной любви до абсурда. У фибионитов были общие жены, и, в жестокой пародии на нашу церемонию причастия, они размазывали по ладоням сперму и менструальную кровь и называли это «кровью и плотью» нашего Искупителя. Если какая-либо из женщин беременела в результате их диких оргий, они вырывали плод из материнского чрева и пожирали, смешав с медом и перцем.

Мне стало ясно, что люди эти по природе не злы и не испорчены. Сатана ввел их в заблуждение, и они искренне полагали, что, принося в жертву «сущность человеческую», прославляют Господа.

Я отравил их всех и молился за спасение их душ. И моей души.

Что мне оставалось делать? Если бы я донес на них властям, римляне получили бы прекрасный материал для пропаганды. Они сказали бы: «Поглядите, что вытворяют христиане».

Я старался во всем следовать примеру Иешуа, основываясь на том, что слышал от знавших Его людей, и на том, что прочел в наших священных книгах, Евангелиях. Хоть мы и нуждались в лидерах и у нас имелись старшины, священники и епископы, я никогда не добивался высокого положения в Церкви. Разве я, ударивший Спасителя, был достоин этого? В каждой общине, в которую я вступал, я старался быть скромнейшим из членов. В другое время я нищенствовал, странствуя по дорогам и проповедуя во всех городах, куда заходил.

Иногда миновали годы, прежде чем я удостаивался мученического венца, несмотря на все свои усилия. Иногда меня казнили по десять раз за месяц. Если вы хотите сказать, что смерть не была для меня искуплением, потому что я все равно каждый раз воскресал, вы крупно ошибаетесь. Почти всегда, когда нас с братьями арестовывали, мы подвергались пытке и унижению. Смерть зачастую была мучительна. Хотя я все еще недостоин Божьего прощения за побои, что нанес Его единственному Сыну, я перенес немало боли.

Мне отрубали голову. Меня морили голодом. Мне сдирали кожу живьем, меня душили, вешали, распинали, сжигали, топтали быками. Меня рвали собачьи клыки, когти леопарда, меня давил медведь. И это не считая чумы, яда, несчастных случаев, ударов молнии, убийств. Я тонул и падал со скал.

Часто мученичество превращалось в публичный спектакль на местной цирковой арене. Какой-нибудь жирный чиновник платил за представление, чтобы поднять свою популярность в народе, потворствуя жаждущей крови толпе. Хуже всего был Карфаген. Однажды христианку по имени Перпетуя и ее молоденькую служанку Фелицитату бросили на арену на съедение диким зверям. Одна — хрупкая девушка, едва не ребенок. Вторая пару дней как родила. Обе были почти обнажены. Я видел, как толпа взревела в возмущении при виде этого тошнотворного зрелища, и возблагодарил Господа. Но выяснилось, что они возмущались только непристойным видом женщин. Когда через несколько минут их снова вывели на арену уже одетыми, добрые люди Карфагена разразились овацией и удобно расположились на своих сиденьях, чтобы насладиться зрелищем. Их чувство благопристойности не пострадало. Друзья мои, тяжелее всего мне нести бремя собственного греха, но почти столь же тяжело — следовать завету Христа о любви ко всем людям без исключения.

Между тем события в Римской империи продолжали развиваться, зачастую затрагивая нас. Мы никогда не славились многочисленностью, но зато приобрели отвратительную репутацию. Начало правления императора Марка Аврелия, например, ознаменовала сильная вспышка чумы. Нерон стал основоположником новой моды, и теперь в очередной напасти обвинили христиан. К тому времени появилось распространенное выражение «дожди льют по вине христиан».

Марку Аврелию наследовал его развращенный и вздорный сын Коммод. Он совмещал в себе все возможные пороки и, вместо того чтобы править, предался разнообразным удовольствиям. Он прекратил начатую отцом войну с германскими племенами, угрожавшими границам. Вообразив, что он Геркулес, Коммод увлекся борьбой. Когда люди наелись досыта его выходками, Коммода задушил во сне Нарцисс — в отличие от него настоящий боец. Для римлян равнодушие Коммода к войне и армии было катастрофой. Для христиан тоже, потому что, хотя римлянам и приходило периодически в голову желание нас истребить, империя все же гарантировала какое-то подобие мира и благополучия. Альтернативы были куда хуже, ведь теперь варвары всех мастей и диких верований осаждали границы.