Альтруисты

— Пап. Пап! — прошипел Итан, дернул Артура за рукав и показал ему пальцем на летящий мяч. Тот описал дугу в воздухе и со звуком «чвак» приземлился в раскрытую перчатку райт-филдера. Артур засмеялся.

— Никогда не путай поп-ап с хоум-раном^{59}, — сказал он. — Это тебе урок на будущее!

В перерыве седьмого иннинга Артур встал^{60}.

— Поднимайся, — сказал он Итану. — Сейчас можно немного размять ноги.

Мимо них по проходу шла пара — одна из многих в общем потоке устремившихся к туалетам зрителей. Человек, шедший следом за ними, сказал кому-то:

— Подержи-ка мое пиво.

Из колонок на стадионе гремели имена спонсоров матча. Вдруг что-то мокрое и холодное пролилось Итану на затылок, а оттуда потекло за шиворот. Он потрогал пальцами макушку, где волосы у него закручивались по часовой стрелке.

— Пап…

Артур опустил глаза:

— Господи! Чем ты обли…

Итан проследил за отцовским взглядом и увидел высокого голубоглазого качка в обтягивающей футболке, трещавшей на плечах и бицепсах, пока он их разминал. Рядом с ним стоял веснушчатый мальчик примерно одного с Итаном возраста. В руках у него был большой пластиковый стакан, почти до краев наполненный пивом.

Артур нагнулся к мальчику:

— Это ты сделал? — Он показал на Итана.

Мальчик потряс головой.

— Это ты облил моего сына? — снова спросил его Артур. — Ничего страшного, но тебе следует признаться и извиниться.

Качок в футболке опустил глаза на Артура:

— Ты с моим пацаном разговариваешь?

— Он облил пивом моего сына.

— Нефиг разговаривать с моим пацаном.

— Пусть извинится. Посмотрите — у него все волосы мокрые. — Артур погладил Итана по голове. — Даже за шиворот потекло!

— Пошел нах, — сказал качок.

— Пап…

— Эй! — окликнула их тетка, сидевшая в двух местах от Итана. — Чего там такое?

— Этот извращенец пристает к моему пацану, — ответил качок.

— Извращенец! — сказала тетка Артуру.

— Я не извращенец. Я хочу, чтобы ваш сын извинился перед моим. За то, что облил его вашим пивом.

— Пошел нах, извращенец, — сказал качок.

Артур потрепал Итана за шею.

— Извинись, — велел он мальчику.

Итан напрягся:

— Пап, все нормально.

— Твой пацан дело говорит, слушай его, — усмехнувшись, сказал качок.

Итан забегал глазами по стадиону, пытаясь найти какую-нибудь точку, на которую можно было смотреть, пока эта унизительная перепалка не закончится. Он встретился взглядом с веснушчатым мальчиком: тот с отвращением кривил губы.

— Я жду извинений.

— Извращенец ты, вот кто.

— А вы болван!

— Выйдем на улицу, поговорим?

— Мы и так на улице.

Качок сплюнул и закатал рукава:

— А ну пошли!

— Никуда я не пойду.

Качок вскинул кулаки и резко подался вперед. Артур скорчился, подняв руки… и покосился на красного, как рак, сына.

— Хе-хе, теперь понятно, из чего сделан этот крутыш.

— Ладно, ладно, мы уходим.

Артур стал толкать Итана вперед по проходу и сам пошел следом.

— Вот и правильно! — крикнул им вслед качок. — Пидор!

Итан весь съежился от стыда, ему перехватило дыхание.

Всю дорогу домой Артур молчал. Когда Франсин встретила их на пороге и спросила: «А что так рано?», он молча протолкнулся мимо нее по коридору и исчез в спальне. Громко хлопнула дверь.

— Что случилось? — спросила Фрасин, но слезы уже градом катились по лицу Итана. Он почему-то понял, что это конец: никаких походов с отцом на бейсбол и вообще куда-либо больше не будет.

И вот такой поход случился.

Двадцать один год спустя они вместе катили по пригороду Сент-Луиса, и Итан утирал слезы. Он сделал долгий, медленный вдох.

— Пап, — сказал он голосом, полным не страха, но любви и жалости.

Щеки отца пылали от досады.

— Ты молодец, — сказал Итан. Эти слова удивили его не меньше, чем Артура. — Ты молодец.

13

Мэгги решила прогуляться в Форест-парке, чтобы проветрить голову. Маршрут у нее всегда был один и тот же — с тех самых пор, когда она собирала мячики для гольфа: через всю территорию Дэнфорта мимо строительных кранов, библиотеки Зейделя, «Старбакса» и студенческого центра. Рука с перевязанным пальцем болталась вдоль тела. Ветер завывал в готических арках. Солнце куда-то спряталось. Общежития по случаю весенних каникул пустовали: в кампусе остались только будущие студенты-медики и юристы, у которых экзамены были еще впереди. Они, подобно призракам, населяли все укромные уголки кампуса и тихо бормотали себе под нос ответы на вопросы вступительных тестов.

Мэгги никак не могла взять в толк, зачем отец повесил в столовой те фотографии. Четыре штуки, в рамочках напротив стола. В голове не укладывалось…

На всех четырех снимках был запечатлен незнакомый пейзаж, терра инкогнита — бежевая пыль с клочками желтоватой травы. Поросшие деревьями холмы на заднем плане.

А на переднем — два человека перед некой цилиндрической бетонной постройкой. Артур: молодой, кучеряво-чернявый, с вызовом в глазах и выбивающимися из-под воротника рубашки волосами. А рядом с ним мальчик, черный, тощий, улыбчивый, со впадиной в форме каноэ на груди.

Четыре фотографии, четыре позы:

1. Артур стоит на коленях и одной рукой обнимает мальчика.

2. Артур держит мальчика на плечах.

3. Мальчик и Артур стоят спина к спине.

4. Мальчик сидит у Артура на коленях.