Алуим

Боясь получить больше травм, он отпускает руки и бежит в сторону парка. Я оборачиваюсь. У киоска Руслан и второй продолжают борьбу на коленях. Крепыш держит брата за рубашку и давит массой, не давая тому встать. Увидев, что я освободился и готов прийти на помощь, он вскакивает и несётся через дорогу к дворцу культуры «Нефтехимик». Бегу следом. Прохожие наблюдают за нами, кто-то снимает происходящее на телефон. У всех свои развлечения. На другой стороне крепкий спотыкается и падает. Догоняю его. Он оглядывается испуганными глазами, понимая, что сейчас отхватит по полной. И тут я немного сглупил. Нужно было подбежать и с размаху зарядить ему ногой по яйцам. В уличной драке с быдлом позволено всё. Тогда б он остался лежать, и Руслан подоспел бы, чтобы выплеснуть свою злость. Но в порыве эмоций, словно ниндзя или Брюс Ли, я взмываю в воздух и, пролетев пару метров, вонзаюсь ногой в спину крепкого. Раздаётся крик боли. Крепыш хватается за поясницу, но вместе с тем мой удар придаёт ему ускорение. Он вскакивает и мчится обратно через дорогу, в тот же парк, куда секундами ранее умотал лысый. Драка окончена. Подбегает Руслан, вот только оторваться ему не на ком.

— Твою ж мать, — ругается, осматривая свою одежду. Карман рубашки висит на нитках, плечевой шов разошёлся. Брюки в коленях стёрты до дыр. — Падла.

Выдыхаю и вызываю такси. Нужно вернуться домой переодеться.

Мы едем в Красноармеевку на серебристом Дэу «Ланос». Я сижу на переднем сидении, Руслан — на заднем. Оба молчим. Брат расстроен, пьёт пиво, купленное в том же киоске. Я пью энергетик, минералкой пришлось вымыть руки от чужой крови. Хорошо, хоть не испачкал ею одежду. Состояние Руслана мне понятно. Мало того, что новые вещи превратились в тряпки, так ещё не удалось самолично наказать обидчика. Я же думаю о словах крепыша. «Москалик». Пару раз украинские друзья в шутку называли меня «кацапом», а я их — «хохлами». И никто ничего обидного в этом не находил. Но сегодня обращение «москалик» прозвучало уничижительно, с презрением. Словно я враг, свободно расхаживающий по чужой земле лишь благодаря дурацким законам. И меня это злит. Особенно, учитывая, что четверть моей крови украинская.

Драться здесь приходилось и раньше. В подростковом возрасте в селе для многих я был чужой. А местные предвзяты к чужим. Да и всегда находился глупец, желавший сострить насчёт цвета моих волос. Но вот проявления национализма я на себе ощутил впервые.

— Я не хочу ехать в город, — говорит Руслан, когда «Ланос» подъезжает к воротам его дома. — Иначе сорвусь там на ком-нибудь.

— И что ты предлагаешь?

— Поехали в Орешковку. Посидим в барчике, в бильярд ещё поиграем. Туда неделю назад два новых стола завезли.

Орешковка — соседнее село, находится сразу за Красноармеевкой. Мы многих там знаем, и многие знают нас. Но я же договорился с Татьяной. Чёрт… Надо выбирать.

— Хорошо. Иди, переодевайся.

Орешковка так Орешковка. Не бросать же брата.

Здесь своя атмосфера, свой колорит. Сельский барчик, находящийся в пятнадцати километрах от города, окружённый тополями и фигурным металлическим забором, заполнен жизнерадостными обывателями, охотно пьющими за свою молодость. Снаружи эта одноэтажная постройка с треугольной шиферной крышей и решётками на окнах облицована «плиткой-лягушкой». Никакой вывески, никакого названия. Но между собой это место все называют «Тополёк». Двери главного входа распахнуты на максимум и подпёрты тяжёлыми урнами. Внутри очень жарко, отсутствие кондиционера частично восполняется сквозняком, созданным благодаря открытой задней двери. Стены выкрашены в бледно-жёлтый, пол и барная стойка — из лакированных досок цвета, больше похожего на грязно-бордовый, чем на коричневый.

За каждым из двенадцати деревянных столов не менее пяти посетителей. Они сидят на скамейках без спинок и пьют разливное пиво, которое здесь, кстати, вполне приемлемое. Два помятых мужичка в углу подливают в свои бокалы водку. Народ общается, смеётся, радуется празднику. Как видно, для этого не обязательно ехать в город. Нужна лишь подходящая компания.

Движения рук и голов оставляют за собой шлейф. Белые шары, летающие по бильярдному столу, при столкновении начинают троиться. А значит, я пьян. Действительно пьян. Такое непривычное, уже подзабытое ощущение. Мне не плохо, не тошнит. И нет желания сломать кому-нибудь челюсть. Но в то же время всё раздражает, кажется чужим. Я луплю кием по шарам, не особо целясь. Я даже не хочу играть, это пустое времяпрепровождение. Оглядываюсь по сторонам. Одна физиономия сменяет другую и тут же забывается. Я нахожусь в сером смазанном мире безликих стен и жизней. Лишь Руслан откликается во мне чувством привязанности и родства. И я здесь только ради него. Звучит песня Потапа и Насти Каменских. А пару минут назад играл «Фантом» «Чижа». Подхожу к музыкальному автомату, стоящему слева от барной стойки, опускаю четыре монеты и выбираю две песни «Сектор газа» — «Лирика» и «Туман». Самое то для такого места.