Алые маки на серых скалах

Английская миссия, вернее, интервенция на Кавказе, верная своей подлой политике «разделяй и властвуй», — решила отдать северную часть Дагестана с городом Петровском Деникину, а южную передать мусаватистскому правительству Азербайджана.

Но Деникин, не согласившись на такой раздел, двинул свои войска в горные районы Дагестана. Свободолюбивые горцы восстали против Добровольческой армии, и в лабиринтах перевалов, ущелий и долин Дагестана, Чечни и Ингушетии широкой волной поднималось партизанское движение.

Во многих аулах и станицах горской республики были созданы вооруженные отряды. Самый крупный из них, вместе со штабом всех партизан, во главе с большевиком Николаем Федоровичем Гикало, находился в станице Воздвиженской вблизи города Владикавказа. Именно туда надо было переправить закупленное оружие и деньги, чтобы поддержать повстанцев.

Пока Камо сидел в тюрьме, Гамид Султанов устроил Казаринову, Махарадзе и Амалии Тонян явку к председателю Кавказского краевого комитета партии Виктору Ивановичу Нонейшвили. Тот за своей подписью выдал им командировочное удостоверение для поездки в Дагестан, Ингушетию и Чечню. Кроме того, передал для начальника партизанских отрядов Гикало ряд секретных документов и приказы по Одиннадцатой Красной армии.

Амалии и Сандро выдали официальное свидетельство о браке и паспорта с тифлисской пропиской. Правда, под чужой фамилией.

Огромные суммы денег и несколько подвод с оружием удалось провезти боевикам через очень трудный Крестовый перевал. В партизанском отряде Гикало они несколько дней задержались: участвовали в перестрелке, но благополучно вернулись в Тифлис.

— Молодцы, ребята! — похвалил их Султанов. — Через пару дней поедете со второй партией.

— Как дела с Камо? — поинтересовались боевики. Они надеялись, что за это время его уже выпустили.

— Никуда меньшевики не денутся, освободят! Мы здесь организовали кампанию в печати. Уже поступают требования рабочих — дать свободу узнику Камо и его невесте. Вопрос времени — и только, — успокоил их Султанов. — Скажите-ка лучше, как там идут дела у Гикало?

— Мы подоспели в самый раз, — начал рассказывать Андрей Казаринов. — Крестьяне уже не давали партизанам продукты без денег…

— Да вы бы видели, как нас встретили в штабе, куда набились люди всех возрастов! — вступил в разговор и Сандро. — Плохо обутые и одетые, с обветренными от солнца и стужи лицами, юные и бородатые — все они готовы были носить нас на руках от радости. Тяжело им приходится там один на один с деникинцами воевать. Очень ждут прихода Красной Армии. Но борьбу свою неравную не прекращают!

— А как вы, Амалия, перенесли такую трудную дорогу? — спросил у осунувшейся загоревшей девушки Султанов.

— Ого! Наша Ами — героиня! Она настоящий солдат революции! — восторженно воскликнул Казаринов.

Амалия недовольно нахмурила брови, а Сандро улыбкой поблагодарил друга.

Разговор тот происходил в маленькой комнатушке, в которой по протекции сестры Камо жила Амалия. Одноэтажный приземистый домик с палисадником под окнами и задним двором с фруктовым садом принадлежал дальним родственникам Камо, двум сестрам-армянкам, старым девам. Одна из них была вовсе глухая, подслеповатая. Другая — пободрее, вечно занималась шитьем, чем зарабатывала себе и больной сестре на хлеб.

Эта комнатушка в последнее время и стала явочной квартирой для особотрядовцев, находившихся на свободе.

Не прошло и трех дней, как Султанов вновь снарядил камовцев в горы. Амалия и Ася не успели за эти дни даже как следует пошептаться, хотя обеим было что рассказать.

— Завидую я вам, ребята! Снова в Дагестан едете! Грузия — цветущий край. Грузия — рай. А Дагестан — упирающиеся в небо скалы. Люблю я этот сильный, суровый край! — Гамид был в ударе: не жалея красок, воспевал горы, будто хотел принести их в дар Сандро и Амалии, у которых не было веселой свадьбы с красивыми подношениями.

— Каждый кулик свое болото хвалит! — дружески засмеялся Казаринов, мысленно перенесясь через Кавказский хребет в российские просторы. Андрею вспомнились леса и поля родной стороны, белые ромашки и синеглазые васильки. «Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село…» Он родился именно в таком, воспетом Некрасовым селе.

— Ты верно сказал, Андрюша, — ответил Гамид Казаринову. — Однако Дагестан не мой край. Я родился в Ленкорани. Да и не одни только горы люблю… Я люблю весь мир!

— А видели вы мир дальше Кавказа? — улыбнулся Андрей.

— Уж твою-то Россию, синеглазый русак, видеть привелось. Действительно, и привольна и хороша твоя земля!

Гамид очевидно, хотя и с опозданием, понял, какую тоску по родине пробудил у этого русского парня, по воле партии заброшенного от родных мест в далекие Кавказские горы.

— Родина там, где свобода, — мечтательно сказала Ася.

— Не лучше ли сказать так: родина там, где идет борьба за свободу? — вставила свое Амалия. В Дагестане, например…

— Может, хочешь там обосноваться? — пошутила Ася.

— А что? Мы с Ами в партизанском отряде Гикало уже получили боевое крещение. Почему бы не воевать там и дальше? Возьмем и останемся, — ответил за Амалию Махарадзе.