Алые маки на серых скалах

На большом листе была нарисована огромная жирная вошь с кровожадными круглыми глазами и короткими мохнатыми щупальцами. Именно она прежде всего бросалась в глаза. А сидела вошь на воротнике рубашки красноармейца. Выглядела она так омерзительно, что мороз пробежал по коже Аси.

Зато четверостишие под рисунком вызвало невольную улыбку:

Вошь — тифозный паразит,
Советам гибелью грозит,
Стереть его с лица земли
В срочном порядке мы должны.

— Улыбаешься, Папян? Стишки и правда неважнецкие: но где же взять лучше? А что касается этой ничтожной платяной твари, то косит ведь армию, проклятая! И на самом деле угрожает самому существованию республики! Вспомни, что сказал на Седьмом всероссийском съезде Советов Владимир Ильич?

Каспарова выжидательно побарабанила пальцами по столу. Асе стало смешно: экзаменует, что ли?

— «Или вошь победит социализм, или социализм победит вошь!» Каждому ребенку известны эти слова, товарищ Каспарова.

— Вот-вот! — не придавая значения обиде, прозвучавшей в голосе девушки, энергично сказала Каспарова. — Только ты не закончила ленинскую фразу: «Все внимание на это». Понимаешь, что это значит в условиях, когда трудно с врачами?

И Каспарова, тяжело вздохнув, доверительно сказала, как некоторые старорежимные медики отлынивают от призыва в армию. В высшую призывную комиссию пробрались враги революции, и они там устроили путаницу: освобождают одних, мобилизуют заведомо негодных к военной службе…

— Надеюсь, Папян, теперь тебе ясно, как важна работа бюро военных комиссаров? Агитация требует напряжения всех душевных сил. Требует личной убежденности в ленинской правде, чтобы донести ее до каждого красноармейца, поднять его боевой дух, вселить веру в победу, вселить ненависть к врагам. Не надо утаивать, что и в тылу, и в армии у нас есть враги, это обострит бдительность у бойцов.

Девушка с готовностью кивала головой.

Нет, ничего нового Каспарова ей не сказала, просто заострила главное: нет для коммуниста малых и больших дел. Все, все важно и первостепенно!

— А на стрельбище ходишь?

Неожиданный вопрос остановил Асю у самого выхода. Зардевшись, она развела руками.

— Когда же, товарищ Каспарова?

— Надо непременно выкраивать время.

— Есть, товарищ Каспарова!

И, уже прощаясь, Ася добавила:

— А стрелять я научилась еще в Баку…

Каспарова одобрительно улыбнулась.

Июньское жаркое солнце нещадно палило, и редкий день проходил без грозовых ливней. Вот и сейчас где-то вдали уже сердито рокотал гром. Ася ускорила шаг, чтобы не попасть под дождь. Но перейти улицу не успела, так как во всю ширь мостовой проходила маршем колонна молодежи с вещмешками на спинах. Впереди шагали знаменосцы и командиры.

Строем, с винтовками на плечах отправлялись на фронт красноармейцы. Москва жила в эти дни напряженной жизнью готовой к битве крепости: настолько угроза вражеского нашествия становилась реальной.

Ася вернулась в общежитие, что и говорить, пристыженная… Над ее койкой висел портрет Ленина в грубовато сколоченной раме. Ася посмотрела на дорогое лицо Ильича. Удивительный, всепонимающий взгляд был у него. Насколько легче было бы и Ленину непосредственно на фронте с оружием в руках защищать Советскую власть. А вот он с юных лет взвалил на плечи всю скорбь земную и ведет народ в бой за счастье…

«Вот и ты будь на том месте, где партия тебя поставила, считая, что именно с этим делом ты лучше справишься», — заключила Ася свои раздумья.

2

С прибывшего в конце дня кавказского поезда сошла группа людей. Один из них тут же, на вокзале, распрощался с товарищами и с небольшим сверточком в руке заспешил в сторону Кремля. Часть пути он сократил на видавшем виды трамвае. Остальной, довольно длинный, твердым размеренным шагом прошел пешком.

Путник спешил. Однако, как ни торопился, добрался до места только после заката солнца.

— Позвонить секретарю Владимира Ильича — нехитрое дело, дорогой товарищ. Но поздно! — с сожалением развел руками комендант Кремля, выслушав просьбу приезжего пропустить его к Ленину.

Тот улыбнулся с затаенной хитринкой в черных глазах, будто знал нечто такое, что недоступно было пониманию коменданта, и повторил свою просьбу уже более настойчиво.

Комендант со вздохом покрутил ручку телефонного аппарата и соединился с секретарем Ленина.

— Мальков беспокоит. Тут приехал с Кавказа товарищ и хочет пройти к Владимиру Ильичу, — сказал он извиняющимся голосом. — Я ему разъяснял, но он стоит на своем. Что? Да, он только что с поезда. Так. Так… Так… Понял вас. Направить в общежитие Московского комитета. Значит, на утренний прием? Есть. Есть, товарищ Фотиева!

Мальков вытащил какую-то бумажку из ящика небольшого стола и протянул ее кавказцу.

— Думаю, все ясно? Возьмите талон в общежитие. Желаю хорошо отдохнуть. До завтра!

— Зачем, зачем вы так, дорогой? Вы же не назвали мое имя! Вы скажите, что Камо здесь стоит. Понимаете! Ка-мо! Ленин меня целый век ждет, понимаете? Через горы и море я к нему летел…