Алые маки на серых скалах

— Смекалка и расторопность у помощников Камо под стать ему самому: во! — поднимая большой палец вверх, говорил Разин.

И правда. Буквально за пару часов перед выходом на огневые позиции командование сумело привести отряд в полную боевую готовность.

Только с продовольствием, особенно с хлебом, было плохо! Разношерстное обмундирование бойцов — шинели, куртки, старые пиджаки — тоже оставляло желать лучшего.

Из штаба фронта получили приказ: держаться направления станций Касторная — Щигры, чтобы закрыть путь возможного отступления мамонтовских войск.

Двигались ночью — медленно, без огней, с раскрытыми дверями вагонов-теплушек, вполне ожидая внезапного нападения белых. Однако столкновения не произошло.

На станции Касторная выгрузились, заняли удобную позицию, замаскировались. Скоро разведка донесла, что в двенадцати-тринадцати километрах движутся белые войска в направлении к партизанскому отряду. Бойцам выдали весь запас гранат и патронов: предстоял большой бой.

Но противник, видимо, узнал о засаде красных и свернул в сторону. Камовцы ринулись за ним. Более двух часов они преследовали часть деникинцев и порядком их потрепали. Однако враги, не принимая боя, что называется, уносили ноги.

Эта часть белых была бы уничтожена окончательно, если бы не прискакал гонец из штаба фронта с приказом: прекратить преследование и отправиться в Курск, в распоряжение штаба укрепленного района.

— Зачем прекращать бой, когда победа за нами? — возмутился Камо.

Ему не нравились штабные работники: сказывалась его предубежденность к офицерам царской армии, перешедшим на службу к красным. Не нравились ему и приказы штаба, часто запутанные и необоснованные.

— Глаз да глаз за этой бывшей контрой… Понимаете, душа к ним не лежит! — оправдывался Камо. Он уже дважды ходил в штаб укрепленного района и возвращался оттуда угрюмым, молчаливым.

В Курске было тревожно: во всем чувствовалась напряженность военной обстановки. По мостовым днем и ночью пылили войска — пешком, на тачанках, подводах, верхом. Цокали копыта коней, высекая искры из булыжника. У военкомата строились в колонны мобилизованные — в разношерстной одежонке, с котомками за спинами… Каждый третий дом стоял с заколоченными окнами.

Железнодорожная станция была забита товарными составами, санитарными поездами… По путям ходили толпы беженцев, которые, споря и ругаясь, пытались попасть на поезда, отъезжающие к Москве.

К партизанскому отряду присоединили еще сто кавалеристов и отправили на станцию Канарево, что в двенадцати километрах к югу от Курска. Здесь отчетливо была слышна артиллерийская перестрелка бронепоездов красных — «Черноморец» и «Коммунист» — с бронепоездами противника. В отдалении громыхали орудийные раскаты. Никакой связи с другими воинскими частями у отряда не было. Неизвестны были и силы врага.

Было решено отправить в тыл неприятеля группу кавалеристов во главе с Аней Новиковой.

— Конечно, чудеса в решете бывают… Но чтобы девчонка над мужиками верховодила — ни в жисть не видывал! — с обидой сказал один из кавалеристов.

— Не оскудела же земля русская мужским полом? — прибавил другой.

Все двадцать человек были такого же мнения. Ни один из них не тронул коня, когда Аня перестала возиться с пулеметной тачанкой и вместе со своим расчетом готова была пуститься в путь!

Камо, конечно, мог бы взять из шести пулеметных расчетов любой другой. Но Новикова первая попросилась, и никакого основания у него отказать ей не было. Тем более что Аня до этого уже год воевала на фронте.

— От добра добра не ищут. Эта девчонка вас еще за пояс заткнет. А ну разговорчики! А то сочту, что вы забыли воинскую дисциплину, — строго сказал кавалеристам Камо. Те угрюмо молчали.

— Разведка, смирно! Слушай мою команду! За мной! Марш! — окинув всех суровым взглядом, неожиданно приказала Новикова.

В ее голосе, в натянутой стройной фигуре почувствовалась такая внутренняя сила, что кавалеристы разом повернули коней и поскакали за тачанкой своего командира.

Камо и другие бойцы, присутствовавшие при этой сцене, невольно залюбовались Аней. Только Филипп с тревогой заворчал:

— Есть ведь в отряде еще один человек с фамилией Новиков. Вот он и должен был ехать!

Камо внимательно посмотрел на него. Тот смущенно отвел взгляд. «Волнуешься, братец… Думаешь, я не волнуюсь?» — про себя произнес Камо.

— Постарайся, дорогой, чтобы слова твои не опережали мысли! А? — дружески положив ладонь на плечо Новикова, посоветовал Сандро Махарадзе. — И еще: засеки время до победы!

— Да я не то. Не об том я! Вы не так поняли, — запутался в объяснении Филипп Новиков и безнадежно махнул рукой.

Присутствующие сочувственно улыбнулись. Хотя многие камовцы и знали смелый, отчаянный характер Ани, все же и они волновались за ее судьбу. Ведь кавалеристы только одни сутки были в составе партизанского отряда…

Как потом выяснилось, группа Ани Новиковой, искусно маскируясь, далеко углубилась в тыл противника. Она засекла многие огневые точки врага, установила приблизительное количество войск.