Алые небеса Сеула

Бойцовским псом бросаюсь на ублюдка, склонившегося над беззащитной девушкой. Хватаю за шкирку, отшвыриваю. Люк падает на стол, сметая с него бокалы, затем на пол и дико вопит от врезающихся в ладони осколков. Хочу проверить, как Маша, но пьяная скотина выплевывает в мою спину оскорбительную угрозу. Разум затуманивается с новой силой. Хочу лишь одного – забить до смерти тварь, осмелившуюся поднять руку на женщину.

Разворачиваюсь, глядя на говорящий кусок дерьма, как… на кусок дерьма.

– Слышь, пацан, совсем охренел? Сейчас вот встану – и ты труп, – огрызается шавка.

Криво усмехаюсь, в два шага подхожу к неуклюже поднимающемуся соотечественнику и, едва тот ловит пьяными глазами мой налитый кровью взгляд, сношу ему челюсть прицельным ударом. После чего опускаюсь на колено, хватаю гада за ворот и начинаю добивать, чувствуя, как кожа на костяшках лопается о гладковыбритую морду.

На шум прибегают сотрудники. Наконец-то! Вовремя, блин! Кричат, стращают полицией, но мне пофиг! Пусть приезжают и лучше сразу с катафалком.

В какой-то момент чувствую, что теряю равновесие: некто хватает меня за плечи, силясь оттащить к дивану. Краем глаза замечаю нашивку на рукаве – охранник. Люк уже без сознания. Хотя нет, постойте, что-то кряхтит… Значит, я еще не закончил.

– Отвали! – Пытаюсь скинуть чужие руки, ломясь обратно.

– Господин, прекратите! Сейчас полиция приедет!

– Я убью ублюдка! Клянусь! – Скалюсь, выхаркивая слова вместе со слюной, и вдруг слышу жалобное: «Соджин, не нужно, пожалуйста», – на английском, а следом несколько слов на русском, смысл которых не понимаю.

В лицо будто выплескивают ведро ледяной воды. Маша! Как же я забыл?

Выпрямляюсь, ищу Соколову средь мелькающих огней светомузыки, но охранник давит на меня своим весом.

– Да отпусти… Девушка где? – Отталкиваю мужчину, полностью разворачиваясь.

Смотрю на подпирающую стену русскую. Бледная как смерть и держится за локоть, судя по фартуку, официантки.

Наши взгляды встречаются. Ноги моментально подкашиваются. Невольно опираюсь на охранника. По спине пробегает электрический разряд, неприятный. Сводит гортань. Я кашляю.

– Извините, – в запарке говорю на английском и направляюсь к Соколовой, про Люка мигом забываю. Маша, вот что действительно важно! – Ты как?

Мария молчит, заторможенно хлопает длинными ресницами, чуть заметно кивает. И что это значит? Нормально? Все плохо? Боже, я сойду с ума!

– Вы его знать? – с жутким акцентом обращается к Соколовой сотрудница заведения.

– Я ее парень, – отрезаю на корейском, чтобы девушка перестала пытать Мэри ненужными вопросами.

– А-а-а, – понимающе тянет официантка и с усилием отцепляет от локтя вцепившиеся пальцы русской, как бы передавая мне шефство.

– Идем. – Взяв девушку за руку, тащу к двери, но вместо того, чтобы поскорее убраться из чертового кабинета, Маша падает мне на грудь, обнимая столь крепко, что разом вышибает из легких весь воздух.

На секунду теряюсь. Боюсь сделать что-то не так.

– Я здесь, с тобой, ты в безопасности, – шепчу в темную макушку, осторожно провожу ладонью по затылку. – Давай побыстрее уйдем отсюда.

– Стойте! А как же полиция? – раздается возмущенный мужской голос.

– Что? – Выстреливаю в охранника гневным взглядом.

– Вы забили человека до смерти…

– До смерти? – Криво усмехаюсь. – Неужто? Посмотрите внимательнее, он дышит.

– Но…

– Ладно, – раздраженно выдыхаю, стараясь не кричать. Нервы на пределе, а очередной всплеск агрессии – последнее, что нужно Маше. – Хотите, чтобы мы дождались полиции? С удовольствием. Я подробно расскажу о том, как ваше заведение заботится о безопасности клиентов, что сотрудников нет на месте, а камеры, вероятно, неисправны. Думаю, к пятнице бар закроют, а вы все дружно окажетесь за решеткой вместе с пьяным ублюдком!

В помещении повисает тишина. Чувствую, Маша слегка проседает.

Смотрю на нее и тихо шепчу на английском:

– Потерпи чуть-чуть, мы уже уходим.

– Хорошо, господин, – подает голос охранник, разумеется, на корейском. – Мы сами разберемся.

– Вот и славно, – снисходительно хмыкаю и наконец вывожу Марию из проклятой дыры.

На улице накрапывает дождь. Как обычно – все разом. Зонта нет, поэтому, не задумываясь, направляюсь к припаркованному такси и усаживаю Соколову на заднее сиденье.

Девушка похожа на тряпичную куклу, слишком неустойчивая, плетется рядом со мной тенью, послушно наклоняется под легким давлением ладони, сжимается комочком внутри салона, не говорит ни слова.

Огибаю авто, забираюсь внутрь. Водитель смотрит через зеркало заднего вида с немым вопросом. А я не знаю, что делать. Голова пустая.

Бросаю оценивающий взгляд на Машу, ее трясет, как при ознобе. Бережно касаюсь нахмуренного лба. Температуры нет, значит, просто шок.

Думаю. Думаю. Думаю. Идей нет. Может, позвонить этому, как бишь его, Джиму? Надо бы спросить номер.