Алые погоны

После танцев начались игры: в неизбежного «третьего лишнего» и в «кошки-мышки». Ребята затащили в круг математика Семена Герасимовича. Он вобрал голову в плечи, насадил плотнее на переносицу пенсне и с неожиданным для него проворством гонялся за девочкой в пестром джемпере. Казалось, вот-вот настигнет ее, но девочка ныряла в круг и уходила от преследователя. Когда, наконец, Гаршев поймал ее, ребята начали хлопать в ладоши, подскакивать, крича что-то веселое и непонятное в общем шуме.

«Почтальоны» в белых бумажных фуражках с крупной надписью «Почта» шныряли между играющими.

— Примите письмо! — Гербов сует сложенную бумажку Павлику Снопкову. Но, «почтальон» озабоченно озирается.

— Почта загружена! — бросает Снопков на ходу и пробирается в соседнюю комнату.

— Нашел! — радостно кричит он, увидя на диване рядом с Бокановым майора Веденкина и его жену Татьяну Михайловну.

— Товарищ майор, вам экстренное письмо, ответ оплачен…

— Давайте. — Веденкин, улыбаясь, протянул руку, развернул записку, пробежал ее глазами.

«Виктор Николаевич! Поздравляю вас с Новым годом, желаю счастья и удачи и прошу (извините за грубое выражение) не так „прижимать“ нас — пореже ставить колы».

Подпись была неразборчива, но Виктор Николаевич узнал руку Ковалева.

— Ответ будет? — с любопытством опросил «почтальон».

— Обязательно!

— Карандаш есть на почте, — предупредительно сообщил Павлик, роясь в сумке. — Пожалуйста…

Майор подошел к подоконнику и, облокотившись, быстро написал:

«Благодарю за добрые пожелания. Со своей стороны, желаю вам успеха в учебе и не попадаться мне в руки неподготовленным, как это было позавчера. А грубое выражение прощать не хочется!»

Снопков убежал. Веденкин сел на диван и протянул полученную записку Боканову:

— Ваш Ковалев прислал.

Капитан прочитал и поморщился:

— Довольно развязно.

— Мальчишество, — не согласился майор.

— Сказать по правде, я Ковалева мало знаю, но, мне кажется, он воды не замутит.

— Хороший парень. Но… насчет того, что «воды не замутит», вы скоро измените мнение, — посмеиваясь, сказал Веденкин. — С норовом паренек! К нему нужно умело подойти.

— Подлаживаться? — скептически бросил капитан. — Не в моих правилах…

— Нет, дорогой Сергей Павлович, не о подлаживании идет речь. Но тропку к каждому из них искать придется. Уверяю вас. И, черт возьми, не всегда ее сразу найдешь.

Боканов впервые был на училищном вечере, и ему не все здесь нравилось.

«Почему в гости пришли только девочки? — недовольно думал он. — Нужно ли развивать это преждевременное кавалерство? Надо на педсовете предложить: на такие вечера приглашать и ребят из соседних школ. И потом, стоит ли большую часть вечера отдавать танцам? Разве мало хороших игр, пьес и песен? Не шаркунов паркетных готовим!». Сергей Павлович хотел было сказать об этом Веденкину, но решил, что лучше сначала внимательнее присмотреться.

В стороне от танцующих со скучающим видом стоял, засунув левую руку в карман, Володя Ковалев. Иронически щуря глаза под широкими бровями вразлет, немного откинув назад темноволосую голову, Володя смотрел, как священнодействует в танце его друг Семен Гербов — ни слова, ни улыбки, взгляд жреца при заклании жертвы. Ковалев снисходительно усмехнулся — он считал танцы нестоящим делом, но Семену прощал его увлечение.

В зале распоряжался Геннадий Пашков. На верхней губе у Пашкова пробивалось несколько темных волосков, которые он по утрам любовно рассматривал в зеркале, колеблясь между желанием или поскорее пойти в парикмахерскую, или дождаться появления еще хотя бы нескольких новых. Пашков суетился, непрерывно вертел головой, охорашиваясь, расправлял под ремнем китель и всем видом своим показывал деловую озабоченность.

Розовощекий Снопков, расставшись с фуражкой почтальона, галантно щелкнул каблуками перед женой майора Веденкина и, привставая на цыпочки, чтобы казаться выше, прошел с ней несколько кругов в вальсе, подвел к стулу, поблагодарил и побежал к друзьям. Здесь, не выдержав роли, он фыркнул от удивления перед собственной смелостью и дурашливо перекрестился.

Уже несколько раз взгляд Володи Ковалева останавливался на девочке, сидевшей с подружкой недалеко от двери.

У девочки были живые карие глаза под темными бровями, маленький задорный носик и на каштановой косе огромный черный бант, концы которого выглядывали из-за головы. Чуть заметный шрам немного приподнимал верхнюю губу, так что казалось — девочка тайком улыбается чему-то. «Наверное, упала когда-нибудь», — подумал Ковалев, глядя на шрам. Володя заметил, что она посмотрела в его сторону, и поспешно отвернулся, — сделал вид, что рассматривает танцующих. Но через несколько минут он опять стал поглядывать на девочку. Она была такой смуглой, что яркий румянец едва проступал на ее оживленном нежном лице.

К ней самоуверенно подскочил Пашков, пригласил на польку, и впервые Володя пожалел, что не танцует.

Гале — так звали девочку — недавно исполнилось пятнадцать лет. Пойти на этот вечер ее уговорила подружка, вместе с которой она училась в восьмом классе школы имени Зои Космодемьянской.