Алые сполохи

Горячий душ согрел его. Такая натянул футболку и джинсы, которые принесла Мия, и прошел в столовую.

— А ты сегодня рано.

— Угу, учитель был занят, и клуб пока отменили. Я зашла в бакалею, а потом — прямо домой.

Откинув назад длинные, аккуратно собранные волосы, Мия одарила его ангельской улыбкой и пододвинула кружку теплого молока. Такая сел за стол, покатал горячую кружку в руках.

Мия старательно нарезала морковь.

— Что делаешь?

— Сегодня на домоводстве Мия научилась готовить рубленую говядину с рисом, так что сейчас будем есть ее.

— …

Готовить говядину способом, который Мия узнала, оказалось довольно трудно… Вероятно, было бы легче купить полуфабрикат.

Такая молча улыбался.

Оги Мия. Теперь она училась на втором году средней школы. Вообще-то Мия собиралась вернуться домой поздно, поэтому сегодня была очередь Такаи готовить ужин. Но девушка взялась за стряпню сама, наверное, чтобы повторить то, что изучала на домоводстве.

Такая, потягивая молоко, смотрел, как веселая Мия делает соус.

— О, братец, папа сказал, что нашел новую работу.

— Наш старик? Он так сказал?

— Мм. Кажется, он сегодня домой немного припозднился, но про работу — это же здорово, правда? — Мия счастливо улыбалась. — Папа уже так много не пьет и с тобой почти не дерется. Мия в самом деле рада.

— …

— Вот бы он продержался на этой работе подольше, а? Было бы совсем замечательно.

— … Да, — тихо ответил Такая и снова замолчал.

Их родители развелись, когда Такая ходил во второй класс средней школы. Произошло это, вероятно, по вине отца: когда разорился его бизнес, он начал пить. Мать вышла замуж во второй раз и жила сейчас в Сэндае[36].

Последние несколько лет отец часто менял работы, но теперь, видно, успокоился. Однако тогда в семье творилось нечто ужасное. Почти каждый вечер отец, напившись, приходил в бешенство, мать истерически плакала, а все, что мог делать Такая — защищать перепуганную Мию и пытаться все это вытерпеть. Все родственники и другие взрослые, окружающие их, не вмешивались, боясь, что проблемы каким-то образом лягут и на них.

Добрые дяди и тети, прежде любящие друзья отца — все отвернулись. Даже к Мие и Такае, которые и знать-то ничего не знали, относились так, будто те были чумные. Такае некуда было деваться. Он стал щитом, оберегающим маленькую Мию.

Ни единый взрослый не дал им защиту.

Испытание достаточное для того, чтобы научить показывать клыки всякого. В своем единственном стремлении — защитить Мию — он забывал защищать себя. Он сам принимал ледяные удары их мечей.

«Сколько раз я говорил это?» — подумал Такая.

У него никогда не было шанса оглянуться на себя. Человек человеку волк, нанеси удар прежде, чем ударят тебя… вот какие уроки вынес Такая с той поры. Но все-таки он научился этому, желая не дать в обиду другого человека.

Ему всегда приходилось быть начеку, всегда настороже. И он перестал доверять людям, прежде чем осознал это.

И еще…

«Я выдержал, потому что мог…»

Он мог быть защитником… мог оберегать кого-то.

Он мог получать глубокие раны, мог вновь и вновь подниматься на ноги без чьей-либо помощи. Мог брать на себя все стрелы и мечи. Его не нужно было защищать. Он мог вынести. Ему не нужна была помощь.

«Почему мне понадобился кто-то еще?»

Ранить и быть раненым, последние несколько лет весь его мир состоял из нападения и защиты. Это занимало его целиком, не оставляло пространства для чего-либо иного… и к тому же…

«… Что я надеюсь обрести?»

— Как насчет лукового супа? У нас еще консервы есть. Ты что хочешь? Братец… Брат? — громче повторила Мия. Такая сидел безразличный, склонившись к чашке, руки его вздрагивали.

— Братец, ты чего? Тебе холодно?

Такая наконец поднял голову. На него взволнованно смотрела Мия. Мия. Сестра… его единственная сестра, ради защиты которой он так отчаянно сражался.

«Если я в самом деле Кагетора».

Если он каншоуша.

Значит, здесь должен был жить другой Оги Такая… настоящий Оги Такая… жить и защищать Мию. Они сказали, что он Кагетора. Но он не помнит о жизни Кагеторы ничего. Выходит, он не Уэсуги Кагетора.

Он не был Кагеторой.

Он не был даже Оги Такаей.

Тогда он, думающий про это, был…

«Кто же я?»

В глазах Мии плескалась тревога.

— Братец…

Если бы я мог извиниться или признаться, что лгал тебе!

Слыша отзвуки слов, уже однажды произнесенных, Такая улыбнулся слабой, полной боли улыбкой.

«Пусть так, но все же я был тем, кто хотел защитить Мию».

Какая разница, кто он. Кагетора, не Кагетора, но ученики старшей школы Дзехоку пострадали из-за него…

Он должен был разобраться с этим.

«Мне не нужна помощь».

Он принял решение.

Из-за него были ранены люди.

«Что ж, пора на охоту».

В продолговатых узких глазах Такаи мелькнула характерная дикая искра, на мгновение распалив в них жажду битвы.

Пора бросить вызов.

Самому.

Его глазами смотрел разбуженный хищник, а внутри бушевала такая сила, что он даже удивился.

— Мия.

— А?

— Сегодня вечером я уйду.

— Правда? Уйдешь? — переспросила Мия. — Тогда надо поесть раньше. Тебе же надо поесть перед уходом? Я сейчас, быстро, и ты поешь, ладно?