Алый дворец

Утром следующего дня джонка причалила в Солнечной пристани. Царившее здесь возбужденное оживление сбило бы с толку любого жителя северных провинций. Непривыкшие к густо заселённости и богатству юга, северяне испытали краткий миг ступора. В глазах рябило от пестрых нарядов, а голова шла кругом от запахов пряностей, которые ветер приволок со стороны рынка, и какофонии из голосов, топота ног и звона посуды уличных лавочек.

Наняв коляску для членов семьи Шань, и несколько лошадей для учеников и прислуги, делегация отправилась в путь.

Через несколько часов они прибыли ко Дворцу Мэйхуа. Это было огромное строение, ослепительно-белое в лучах солнца, окруженное рощей цветущих слив. Дорога к усадьбе была выстлана нежно-розовыми опавшими лепестками, а нос ласково щекотал сладковато-душистый аромат цветов.

Встретить гостей чета Ли вышла лично в сопровождении нескольких слуг. Умэй понравилось приветствие: без стройных построений прислуги, заучившей и скандирующей слова приветствия, просто и радушно, так, как встречают старых друзей, а не тех, перед кем хотят хвастнуть богатством.

Глава Дворца Мэйхуа Ли Вэньлян со своей единственной женой Ли Сюцюэ были людьми уже немолодыми, и до того похожими друг на друга лицом, как могут быть похожи лишь люди, прожившие бок о бок целую жизнь. Чуть поодаль от них стояли дети. Ли Сидао23, старший сын и напророченный будущий муж Умэй был высоким юношей с крупными чертами лица и широкими плечами. Мощное телосложение воина отличало его от всех остальных членов семьи – маленьких и хрупких. Его младшие сестры – Ли Хуахуа24 и Ли Сяосин25 – вряд ли могли называться непревзойденными красавицами, но, большеглазые и большеротые, они казались миловидными. Умэй взглядом искала еще одного человека, но так и не нашла знакомого лица. Странно, она не впервые прибыла во Дворец Мэйхуа и точно помнила, что у четы Ли было четверо детей.

Когда с поклонами и приветствиями было покончено, все направились в поместье.

– Признаться, мы не ждали вас так рано. Комнаты уже готовы, но праздничный ужин придется подождать. Мы поторопим прислугу.

– Что вы, что вы, не стоит так утруждаться.

– Попутный ветер и скорое течение нам благоволили.

– Не было ли неприятностей в дороге?

– Какие могут быть неприятности? Разве что речные гули, но как могут они водиться в водах Юньнаня, когда Дворец Мэйхуа охраняет покой жителей?

Умэй надоело прислушиваться к светской бессмысленной беседе, и она принялась осматриваться, воскрешая в памяти картины из детства.

Как и тогда, Дворец Мэйхуа – это твердь небесная на земле. Если не небожители, кто еще мог ступать по этим выложенным камнями тропам, слушать звонкие песни птиц и вдыхать неповторимый аромат цветов, влажной земли, воды и свежего ветра. Это спокойное тихое место казалось отрезанным от суетного мира с его распрями и кровопролитными войнами. Время здесь будто остановилось в одном бесконечно прекрасном мгновении вечной весны.

Миновав сад, они поднялись по белоснежным ступеням, окаймленным золотыми балюстрадами. Дворец был построен против всех существующих норм. Несколько строений в пять ярусов были соединены между собой крытыми галереями или мостами, переброшенными через бесшумное озеро, на ровной глади которого покачивались белоснежные лотосы. У главных ворот дамэнь их встретили две каменные статуи львов – хранителей покоя.

Ли Сидао был приятен в общении и хорошо воспитан, Умэй знала его с детства и испытывала к нему симпатию. С какой стороны ни взгляни, выйти за него замуж и стать хозяйкой этого места – о чем еще можно мечтать? Портил все только надменный вид Шань Цинцао, вышагивающей так горделиво и торжествующе, будто она уже стала матерью хозяйки Дворца Мэйхуа.

Ужин прошел по-семейному весело и тепло. Главы Шань и Ли вспоминали совместное лихое прошлое, выпивали за детей и процветание империи и их Дворцов. Этим вечером здесь, в большом зале, не было места для обсуждения проблем. Умэй знала, как беспокоила отца весть о внезапной болезни императора Чжоу, застигшая их в пути в Юньнань, и как сильно он хочет обсудить это со старым другом. Вероятно, он дождется конца трапезы, когда женщины отправятся отдыхать.

Умэй лениво тащила палочками еду, чувствуя лишь непривычную остроту, мысли ее были о другом. Сестры ее поладили с обеими госпожами Ли. Все четыре девицы балансировали на грани приличия, ерзая за своими столиками и то и дело перегибаясь через них, грозя опрокинуть тарелки. Ли Сидао, сидящий рядом с этим беспорядком, медленно потягивал вино из чарки. Он смотрел четко перед собой, не замечая поведения развеселившихся девиц, и в этот момент Умэй понимала его, как никто другой. Столик слева от Сидао пустовал. Он был предназначен для младшего ребенка семьи Ли, и все семейство так умело игнорировало его отсутствие, что Умэй могла только поаплодировать.