Алый Первоцвет возвращается

– Знаю, – холодно оборвала она. – Он поносил Робеспьера. Штука опасная. Бертран всегда был дурак, а теперь и совсем потерял голову.

– Завтра он ее потеряет уже окончательно, – добавил Тальен с недоброй ухмылкой.

– То есть вы хотите на него донести?

– Не только хочу, но и сделаю это. Я сделал бы это еще до прихода сюда, но…

– Но что?

– Я боялся, что он может оказаться здесь.

Тереза звонко расхохоталась не совсем естественным смехом.

– В таком случае, гражданин, я должна поблагодарить вас за такую заботу о моей милости. Воистину, это было очень предусмотрительно с вашей стороны – избавить меня от публичного скандала. Но поскольку Бертрана здесь нет…

– Я знаю, где он живет. Ему некуда деться. Можете мне поверить.

В ответ на последние грозные заверения испанка довольно серьезно возразила:

– Чтобы внести окончательную ясность во всю эту историю, добавим, что и мне тоже никуда не деться. Монкриф, как вы уверяете, гнусный предатель. Он открыто оскорблял вашего полубога. Его видели входящим ко мне. Отлично! Он выдан. Отлично! Послан на гильотину. Еще лучше! И Тереза Кабаррюс, в доме которой несчастный хотел найти убежище, составит ему неплохую компанию. Такая перспектива, я думаю, вас вполне удовлетворяет, поскольку вы так страдаете от приступа ревности… Но я бы хотела думать, что все это ко мне не относится.

Тальен, не ожидавший такого оборота событий, на мгновение задумался. Суетная ревность вела в его сердце отчаянную борьбу с опасностью потерять возлюбленную. Аргументы испанки не вызывали сомнений. Влияние Тальена, имевшего в конвенте мощную поддержку, по сравнению с робеспьеровским все же было совершенно ничтожным. И он хорошо понимал, что оскорбление, нанесенное Бертраном этому мнительному властелину, не будет оставлено без последствий.

Тереза Кабаррюс, имевшая весьма острый ум, поняла, что первый раунд остался за ней.

– Так поцелуйте же все-таки мою руку, – с улыбкой обратилась она к своему жениху.

На этот раз Тальен повиновался безропотно.

Поудобнее устроившись на канапе, хозяйка грациозным жестом пригласила своего гостя расположиться с ней рядом на невысоком стульчике.

Маленький инцидент был исчерпан.

– Ты мне поможешь, Тереза?

Она кивнула, но, тем не менее, достаточно холодно спросила:

– Чем?

– Ты же знаешь, что Робеспьер подозревает меня, – и, упомянув это страшное имя, он инстинктивно понизил голос до шепота. – С тех пор, как я вернулся из Бордо, особенно.

– Знаю. Вы мне обязаны своей снисходительностью там.

– Робеспьер никогда ничего не забывает. Он ведь отправил меня в Бордо карать, а не миловать…

– А, так ты боишься? – воскликнула красавица. – Или что-то уже случилось?

– Пока нет. Но эти его намеки, какие-то смутные угрозы… Ты ж знаешь.

Она молча кивнула.

– Я бы не стал бояться, Тереза, – с горячим упреком в голосе начал он, – если бы не ты.

– Знаю, мой друг. Но что же я должна сделать?

Он выпрямился на своем стульчике.

– Есть две вещи, которые ты могла бы сделать, Тереза, – вкрадчиво начал он. – Какую из них ты бы ни выбрала, Робеспьер будет очень обязан тебе, настолько обязан, что приблизит нас к своему узкому кругу и даже поверит нам, как Сен-Жюсту или Кутону.

– Прекрасно. Но что же это за вещи?

Некоторое время ее визави сидел молча, будто пытаясь что-то побороть в себе. После чего решительно сказал:

– Робеспьер скоро появится здесь. Бертран Монкриф также находится здесь. Почему бы тебе не выдать его тут же и тем самым не заслужить робеспьеровскую благодарность?

– О нет, – негодующе возразила она. Но увидев взгляд ревности, невольно мелькнувший в пристально следящих за ней глазах, беспечно пожала плечами. – Во-первых, я ведь уже говорила, мой друг, что Бертрана здесь нет. И этот способ помочь вам сейчас для меня не по силам.

– Тереза, – настаивал Тальен, – обманывая меня…

– А мучая меня, – оборвала она, – вы для себя вообще ничего хорошего не добьетесь. Давайте попробуем лучше понять друг друга. Вы хотите, чтобы я помогла вам, послужив диктатору Франции, а я говорю вам, что, упрекая меня, вы не дождетесь никакой помощи.

– Тереза, нам необходимо стать ближайшими друзьями Робеспьера. У него власть. Он держит в руках всю Францию. Пока я…

– О, – горячо откликнулась молодая испанка, – так вот в чем заблуждаетесь и вы, и ваши друзья с трясущимися поджилками! Вы считаете, что Робеспьер держит в руках всю Францию. Но на самом деле это не так. Властвует не он, властвует его имя. А вами всеми правит страх, рабский страх, который он распространяет повсюду, постоянно грозя всем смертью. Поверь мне, – настаивала она, – управляет не Робеспьер, нет – гильотина, которой он распоряжается. В результате чего и вы, и я, и все ваши друзья беспомощны. И все мы, вместо того, чтобы покончить с этой эпохой террора и кровопролития, безропотно подчиняемся ему, громоздим преступление на преступление, плаваем в крови, в то время как он всегда остается в стороне. Он – правящий мозг, а вы и вся ваша партия – всего лишь чернорабочие. О, как это унизительно! Если бы вы были настоящими людьми, а не марионетками…