Алый Завет

Полюбоваться предсмертными судорогами человека, который еще мгновение назад увлеченно обсуждал, как именно меня следует резать, мне довелось сосем недолго. Увесистая дубинка палача с глухим стуком соприкоснулась с моим затылком и легко погасила сознание, словно свечной тушитель пламя фитиля. Самого удара я практически не ощутил, попросту провалившись в темноту. Однако, как оказалось, я не впал в непроглядное забытье, а очутился посреди мертвого леса собственной души, будто погрузился в медитативный транс.

Здесь я по-хозяйски прошелся вдоль непролазных дебрей из переплетений сухих ветвей, окинул взглядом угрюмый черный обелиск, а потом просто уселся на восточный манер у самого края ямы, что была сосредоточием моей Искры. Уже приготовившись к длительному ожиданию, я вдруг заметил то, чего здесь попросту не могло быть… Откуда тут появился этот крохотный желтый цветочек, упрямо пробивающийся сквозь выжженную почву у самых моих ног?

Заинтересовавшись, я наклонился поближе и принялся внимательно его рассматривать. Растение же, как будто бы почувствовав интерес к нему, слегка шевельнулось, раскрывая маленький бутон, и подалось ко мне навстречу. От осторожного прикосновения к чахлым лепесткам через меня прошел целый каскад образов, обрывочных воспоминаний и видений. И впервые за бессчетные тысячи лет на мои уста наползла искренняя, пусть и бесконечно грустная улыбка.

Здравствуй, Линнея. Никогда бы не подумал, что в моей измученной душе хоть кто-нибудь способен оставить след. Конечно же, ты не сможешь тут остаться навсегда. Но ведь пока демоническая ипостась окончательно не поглотила огрызки моей личности, у нас есть шанс просто побыть вместе? Надеюсь, твоя компания скрасит это место, и тут станет не так уныло и тоскливо, как обычно…

Глава 26

Окошко, проделанное в двери у самого пола, с пронзительным скрипом отворилось, и внутрь моего узилища просунули медную чашу, на которой тлели пахучие угли. О, а вот и моя утренняя порция бодрящего аброса! Значит, скоро явится Хусин и снова продолжит подбирать ключик к тайнику, в котором хранится моя тайна. И действительно, спустя несколько минут, когда в глазах уже плыло от дурмана, появился и сам палач.

— Приветствую, Данмар, — тепло поздоровался он со мной, будто мы с ним давние приятели. — Ну вот, ночь прошла, нам снова пора продолжать.

— И ты здравствуй, Хусин, — криво ухмыльнулся я. — А я уж было заскучал тут. Что ты мне на сегодня приготовил?

Пыточных дел мастер, отстегивая приковывавшую меня к полу цепь, осуждающе покачал головой.

— Ты невероятный человек, — признался он, звеня связкой ключей. — Я служу Его Сиятельству вот уже двадцать лет, но никогда и не у кого не видел такой сильной воли, как у тебя. В моих руках одинаково надсадно рыдали и гордые воины, и подготовленные соглядатаи, и трусливые грабители. Но ты не похож ни на кого из них. Уже только за это я уважаю тебя. Уважаю, но не понимаю. Объясни, Данмар, для чего тебе это все? Почему ты терпишь мои пытки, если можешь просто согласиться на предложение нашего правителя и зажить в роскоши?

— Не понимаешь и не поймешь, Хусин, даже если я тебе все разложу по полочкам, — уклончиво ответил я. — Но меня очень трогает твое беспокойство. Даже больше, чем твоя забота, с которой ты меня откачиваешь после очередного раунда допроса.

— Все могло бы быть для тебя иначе, не убей ты господина Зрящего в первый же день, — ворчливо отчитал меня мужчина. — Мне, кстати, очень досталось из-за тебя…

— Ох, ну хочешь, я тебе посочувствую? — Не сдержал я саркастической ухмылки. — Даже не представляю, через что тебе пришлось из-за меня пройти…

— Кхм… ну да, — смущенно почесал нос палач, — не подумал, кому я жалуюсь… Но шутки в сторону, Данмар. Его Сиятельство в самом деле пришел в натуральную ярость от твоей проделки. И, боюсь, она владеет его разумом до сих пор. Он запретил пускать к тебе целителей, чтобы боль не отпускала тебя даже во сне.

— Это как раз одна из тех причин, по которой я не спешу открывать свои секреты Иилию, — вставил я, старательно передвигая спутанные кандалами ноги, двигаясь по давно заученному маршруту до пыточной. — Твой император боится меня, и теперь всеми силами пытается наказать за пережитый им испуг. Он никогда не простит мне этого. А теперь представь, Хусин, что я все-таки соглашусь и обучу сотню-другую громовержцев. Что будет ждать Исхирос, если страха и неопределенности станет в сотню раз больше? Как вы сможете удержать воздушников, почуявших вкус силы, в узде? Молчишь? То-то и оно. Так что своим отказом говорить я несу только благо для страны.

— Я молчу, Данмар, потому что эти вопросы совсем не для моего ума, — спокойно отозвался палач. — Моя работа заключается в ином, и до встречи с тобой, я полагал, что умею делать ее хорошо.

— Ах, не вини себя Хусин, — насмешливо фыркнул я. — Ты в самом деле хороший специалист. Ведь дело вовсе не в тебе, дело во мне…