Алымов

В общих чертах содержание беседы, говорил в ходе которой большей частью Георгий Скоробогатов, было безобидным. Особенно в её начале. Подняли несколько тостов за ту же дружбу, за которую пили и вчера в «Праге», за удачу, за всё, что способствует правильному, логичному развитию событий и так далее. Затем Георгий плавно перевёл разговор в его основное русло. Сперва он, потом Аркадий, а дальше – в один голос оба одновременно, шутливым тоном, который был быстро, однако, не сговариваясь отброшен, посетовали на судьбу, на то, что не сумели на сегодня так «круто подняться», как Ванька, что не они – виновники вчерашнего бурного торжества и организаторы сегодняшнего весело-развратного «послесловия» к нему. Хотя, если объективно посмотреть, то и Аркадий, и Георгий имеют для подобных ванькиному триумфов не меньше оснований и, главное, возможностей. Возможностей, кстати, основанных на никак не худших личных способностях. Интеллектуальных и всех прочих.

Ну, почему сегодня именно Ванька, а не Георгий или, скажем, Аркадий сидят на мешках денег? Нет, Ваню мы, безусловно, уважаем, и даже больше – любим как родного брата… но, всё же…

…Уже под утро, в очередной раз чокнувшись полными стаканчиками, законники пообещали друг другу, что сделают всё во имя быстрейшего восстановления «попранной справедливости», чтобы каждый из них двоих как можно скорее получил от жизни то и столько, чего и сколько всамделишно заслуживает. А если кто-то вздумает им мешать, попытается встать на их пути или, ч-ш-ш…, не пожелает уступать не совсем правомерно захваченную пальму первенства, то уж извините…

Часть II.

ВЕРШИНЫ

Экваториальные воды

Атлантики, борт яхты

«Sunrise», декабрь 1991 г.

– Ну, вот с империей зла и покончено… – холёный седовласый, благородных черт и аристократической осанки джентльмен в тёмных очках и белой панаме сладко потянулся в своём шезлонге и изящным жестом взял со столика сигару, на мгновение застыв в привычном ожидании.

– Да, сэр, – непринужденно, но и незамедлительно отставив стакан с виски и услужливо щёлкнув гильотинкой для откусывания кончиков сигар, поддакнул ему «джеймсбондовской» внешности относительно молодой мужчина тоже в пляжных очках и светлой полотняной кепочке, призванной предохранить голову от солнечного перегрева, – наконец-то мир может спокойно вздохнуть. Относительно, хотел я сказать, спокойно…

– А вот в этом, дорогой полковник, обольщаться не стоит. Даже с поправкой «относительно». Ещё о-очень и очень далеко до спокойного общемирового вздоха в этом плане. Много крови прольётся, пока на обширнейшей территории бывших Советов всё «устаканится», как говорят русские, после неизбежных, поверьте уж старику, колоссальных потрясений. Как-никак, а, ни много ни мало, шестая часть суши с уникальными природными ресурсами, развитой промышленностью и довольно производительным на некоторых плодородных почвах сельским хозяйством, громадным как накопленным, так и практически неисчерпаемым на обозримое будущее научным, творческим, военным, наконец, потенциалом и прочими своими богатствами попала под оголтелую её делёжку обезумевшими толпами «джентльменов удачи» разнообразнейшего пошиба и всех рангов со всего мира. Это, милый вы мой, катаклизм таких масштабов и значения, реально оценить которые сумеют лишь наши потомки, да и то

неизвестно в каком поколении. Куда уж тут разборкам времён Клондайка!

– Да, сэр, распад любой империи, как свидетельствует история, чреват катаклизмами. Распад империй зла – естественно, злейшими катаклизмами. Но ведь… законы природы незыблемы. Например, глобальное равновесие положительного и отрицательного, хорошего и плохого, холодного и горячего, светлого и тёмного и так далее, помогающее жизни не остановиться, не застыть. Маятник качается вправо – влево, плюс – минус, через систему пружин и колёсиков воздействует на ось стрелки, в результате стрелка двигается по кругу… Время – вперёд! А круг бесконечен.

– Но не забывайте, что часы надо время от времени заводить…

– Да, сэр, полностью с вами согласен, заводить, конечно, надо… Но, позвольте обратить ваше внимание на немаловажный фактор: единство и борьба противоположностей предполагают прежде всего то, что природа не терпит, хочу я сказать…

– Интересно… Вы великий философ, полковник… Так чего же не терпит наша мать-природа?

– Сэр, я всего лишь хотел сказать, что если где-то кому-то очень хорошо, то по законам природы в это же самое время где-то кому-то плохо. И – наоборот. Причём, в абсолютном эквиваленте. То есть, если одному хорошо на миллион долларов, то другому плохо на тот же самый миллион. Или миллиону людей плохо на доллар каждому. И – опять наоборот. А так, чтобы всем хорошо и никому плохо, или всем плохо и никому хорошо – не бывает.

– И как же всё это соотносится с осмысливаемой нами сейчас

ситуацией?