Амальгама

Идея была довольно заманчивой, но с какой стати летящая в пустоте половина Осколка светилась и была видна невооруженным глазом, если на их собственной половине было темно? Поборов усталость, Рои стала внимательно следить за движением объекта, пока крик Руза своевременно не напомнил ей, что пора возвращаться.

Услышав эту новость, Руз воодушевился. – Я должен увидеть это своими глазами, – настоял он. Рои слишком устала, чтобы спорить; нельзя было исключать, что если пустота причиняла ей какой-то вред, то проявиться он мог лишь спустя какое-то время. И все же, после того, как она сама пережила столько вылазок, отказать Рузу в одном коротком путешествии означало поддаться паранойе.

– Сначала мне надо отдохнуть, – сказала она. – Кажется, я знаю, где он появится в следующий раз. Можем подняться туда вместе.

Отыскав в стене подходящую трещину, Рои отключила свое зрение, оставив в сознании лишь круговорот светящихся дуг. Понимание, в котором они так нуждались, казалось недостижимым, но стоило подумать о том, как многому они научились со времен первых экспериментов, которые Зак провел в нулевой пещере, как Рои ощущала прилив оптимизма. Даже Встряска, которая по масштабу угрозы и вызванных ею потрясений, превосходила все, с чем когда-либо сталкивалась Рои, открыла им этот ценнейший источник новой информации.

Иногда ей казалось, будто внутри нее борются два разных человека. Один тосковал по старым временам, когда она ухаживала за полями, наслаждаясь незамысловатым блаженством совместного труда; эта часть ее «я» желала лишь вернуться к той бессменной рутине и чувству принадлежности, настолько сильному, что заглушало все остальное. Чем-то это напоминало сам Накал – нескончаемый свет, нескончаемый источник пропитания.

Другая ее часть от этих воспоминаний приходила в ужас. Она по-прежнему испытывала радость от принадлежности к общему делу, но выбранная ею работа была совершенно иной. Если раньше в конце каждой смены она бездумно удовлетворялась одним и тем же пейзажем здоровых полей, то теперь черпать ощущение успеха ей удавалось лишь в чем-то новом: в открытии, противоречии, неожиданном повороте, который выворачивал их прежние догадки наизнанку. Если бы им однажды удалось раз и навсегда покончить с тайнами веса и движения – и наследие Зака, наконец-то, бы подарило его народу власть над собственной судьбой, – она, как и все остальные, была бы рада возвращению спокойной и безопасной жизни, но в то же время не представляла, как в таком мире сможет выжить ее вторая ипостась.

Руз был моложе и куда более отдохнувшим, чем она сама, поэтому Рои пустила его вперед. Она услышала восторженный возглас, с которым Руз выбрался на поверхность. Когда она присоединилась к нему, он уже стоял рядом с устройством слежения.

– Дай-ка я сориентируюсь, – сказал он. – Рарб в той стороне, по касательной к орбите Осколка. – Он махнул трубкой отслеживающего устройства в направлении центра дуги. – А там – гарм, в сторону Средоточия. Он повернул устройство влево, от дуги. – Значит, если со стороны гарма пустота выглядит совершенно черной, то со стороны сарда эта светящаяся дуга изгибается в направлении рарба. Те же самые основные факты он слышал и от Рои, но наконец-то увидев странную геометрию пустоты собственными глазами, похоже, вновь испытал тягу к поиску объяснений. – Четверть круга. Почему именно четверть? Снизу половину обзора закрывает сам Осколок, но с какой стати мы должны видеть свет только в половине видимого нам неба? Немного помедлив, он сам ответил на свой вопрос. – Недостающая половина находится со стороны Средоточия. Значит, дело именно в нем.

– Ты всерьез считаешь, что отсюда до Средоточия почти столько же, сколько и до самого Осколка – на котором мы сейчас стоим? – удивилась Рои. Подобная перспектива приводила в ужас. В ее представлении Средоточие всегда было чем-то маленьким и далеким и вовсе не производило впечатление нависающей над ними громадины, которую они могли случайно зацепить, подобно невнимательному бегуну, задевающему стены туннеля.

– Может быть, не до самого Средоточия, – ответил Руз. – Но представь, что мы находимся рядом с точкой, в которой орбиты теряют устойчивость. Представь эту область пространства в виде гигантского шара, окружающего Средоточие. Пусть в нем и нет твердой материи, но свет, вполне вероятно, не может пробиться к нам сквозь его объем, так как изгибается и вместо этого попадает в само Средоточие. Рядом с нами нет ни камней, ни металла – ничего, похожего на Осколок у нас под ногами, но геометрия все равно загораживает нам обзор.

– Звучит разумно, – согласилась Рои. Она попыталась представить траектории, по которым бы двигался свет, приходящий к ним из отдаленных глубин пустоты. – Но свет, однако же, не движется по круговым орбитам, так что точки, в которых он захватывается Средоточием, могут не совпадать с точками нестабильности Осколка. Жаль, что я не знаю точного направления на рарб и гарм; если бы мы измерили угол между рарбом и началом дуги, то, возможно, смогли бы добыть из этого полезную информацию.