— Но это не наш дом,
— почти робко возразила девушка, ступая следом за ним и поднимаясь по ступеням медленно, нехотя. Что-то противилось в ней этому торжественному подъему, и, проницательно почувствовав это, Марио сказал просто и ласково:— Тебе не обязательно заходить туда, внутрь. Ты права: этот Дом пока еще не твой, и ты отвергаешь его, потому что он отвергает тебя. Не будем торопиться. Когда-нибудь…
Он не договорил, будто спохватившись, что произнес что-то лишнее, и смутная тень набежала на его лицо. Они молча дошли до последней ступени (Даша глянула вниз, и у нее неожиданно захватило дух — так высока показалась терраса, на которой они стояли теперь, словно паря над миром) и присели за круглым столиком, отдыхая в прохладе вьющегося по стенам плюща. Перед ними стояла большая тарелка, полная вишен; Марио взял одну и поднес к Дашиным губам, и она, опять не отрывая от него взгляда, надкусила сочную ягоду белыми крепкими зубами. Сок брызнул мириадами ярких капелек, Даша зажмурила глаза, вновь ощущая под ресницами жар солнца, и пурпурное марево заволокло все вокруг, сделав ее мир цветным и звонким…
— Как тогда…
— услышала она голос Марио, чуть хриплый от скрытого, потаенного желания, и вздрогнула, ощутив ответное чувство — слишком прекрасное, чтобы быть истиной. — Как в то лето. Только на тебе было голубое платье, и на губах — холодное мороженое… Ты вся была прохладной, акварельной, почти морозной. А сейчас — вишни, жар солнца и смуглый румянец. И улыбка — призывная, теплая… Ты никогда не улыбалась так в Женеве.— Я никогда не улыбалась так… не только в Женеве. Никому не улыбалась,
— прошептала Даша и вся подалась вперед, чтобы быть к нему ближе. Но мужчина поднял руку в странном жесте предостережения, и она удивилась его мгновенной отстраненности.— Я не хочу, чтобы ты… говорила так,
— с усилием вымолвил он. — Не нужно лгать мне — это бессмысленно здесь.— Это не ложь,
— возмутилась было Даша, но порыв ее замер и сник, когда Марио быстро прикрыл ей рот ладонью, словно призывая к молчанию. Они смотрели друг на друга, и девушка молча, сердцем торопливо говорила: «Это другое, другое, все было иначе. Я не сказала, что никого не любила — это и в самом деле было бы неправдой. Но ты говорил об улыбке, улыбке сердца, и я расскажу тебе то, что почувствовала при твоих словах…» И, словно он мог ее слышать, Марио улыбнулся и ответил на таинственный зов ее души: