Амальгама счастья

— Ты все мне расскажешь… когда-нибудь. Мы всегда должны любить тех, кого любили, не правда ли? Я не ревную. И знаю, что не ревнуешь ты. Здесь просто нельзя ревновать — как нельзя воровать, и обманывать, и делать подлости…

— Тогда этот мир прекрасен, — с легким чувством недоверия сказала Даша.

— Он не может быть иным, — пожал плечами Марио. — Ив этом нет ни достоинства, ни достижения. Только так — и никак иначе… Мне трудно объяснить тебе.

— Но я хочу понять. — Она торопилась, чувствуя, что понимание ускользает от нее, и пытаясь охватить сознанием то, что было давно уже ясно для Марио. Сотни невысказанных вопросов трепетали на ее губах, и она попросила почти помимо своей воли: — Помоги мне, прошу тебя. Я так хочу быть с тобой!

Он сжал ее руку, и Даша почувствовала в этом жесте нечто такое, что ни лучшей награды, ни большего счастья не могла бы пожелать ни одна женщина.

— Это самые прекрасные слова, которые я сегодня услышал.

— Только сегодня! — Дашины зеленоватые глаза заискрились лукавством, и он засмеялся, обнимая ее.

— А разве бывали другие дни? И я разговаривал с другими женщинами?…

— Тебе лучше знать, — притворно вздохнула Даша. Вечная как мир игра между мужчиной и женщиной — с ее недомолвками, осторожными приближениями друг к другу и мгновенным бегством, мимолетными взглядами и медленно разгорающейся страстью*- эта вечная игра началась между ними, и актеры вышли на сцену, произнося свои роли словно в первый раз, импровизируя на ходу.

Они перебрасывались словами, ели вишни и время от времени улыбались друг другу. А потом вдруг на их столик, где плясали узорные тени от листьев, упала другая тень — большаяи тяжелая. Это не было тучей — на небе не оказалось ни облачка, — и это не было человеком: терраса выглядела по-прежнему пустынной, и никто не стоял рядом с ними, закрывая им солнце. Но тень все росла и ширилась; Дашино сердце сжала смутная печаль, и, бросив взгляд на лицо Марио, она заметила, как заострились и сделались суше его черты. Поддерживать разговор стало все труднее, и мало-помалу слова замерли, как замирает вечером вдали звон церковных колоколов.

— Похолодало, — сказала наконец девушка, чтобы сказать хоть что-нибудь и нарушить внезапно возникшее между ними молчание. Она зябко повела плечами и увидела, как сидевший напротив человек покачал головой и слегка отвернулся. Он смотрел теперь не на Дашу, а странно — искоса и вниз, как будто избегая встретиться с ней глазами. И, проследив за его взглядом, она заметила там, внизу, на широких ступенях, силуэт женщины.