Амалия. Книги 12-21

– Боюсь, что у месье Анатоля не то здоровье, чтобы сейчас предпринимать путешествие в Париж, – дипломатично ответил слуга. – Он очень болен, и из-за вестей о брате его состояние вовсе не улучшилось. Скажу вам откровенно, если бы это зависело от меня, я бы вообще предпочел его не беспокоить, но он бы и так узнал все из газет…

– Скажите, а братья ладили между собой?

– Вы имеете в виду, были ли между ними дружеские отношения?

– И это в том числе.

– Как вам сказать… – Савельев вздохнул. – Месье Анатоль был в семье любимцем, в отличие от старшего брата. Сами понимаете, что графу такое положение было не очень по душе, и они с братом нередко ссорились. Однако когда месье Анатоль заболел, господин граф забыл все разногласия и принял в нем большое участие. Платил докторам, за пребывание в санаториях… и за все остальное тоже.

– Остальное?

– Карточные долги месье Анатоля. Он ведь тоже был азартный игрок. И… и не пренебрегал другими развлечениями. Их мой хозяин тоже оплачивал.

Однако не слишком веселая жизнь была у погибшего аристократа, подумал Папийон. Жена при разводе чуть не пустила бывшего супруга по миру, младший брат – транжира и туберкулезник… Да еще попался на его пути мстительный барон Корф, с которым он поссорился, переоценив свою безнаказанность, и который, вероятно, убил злоречивого шутника.

Глава 8 Очевидцы ссоры

В пятницу утром Амалия прежде всего отправилась в посольство и попросила встречи с российским послом, князем Д. От нее не укрылось, что ее приняли не сразу, а когда она увидела лицо князя, последние сомнения баронессы развеялись окончательно.

– Чрезвычайно неприятное дело, – промямлил князь, упорно избегая ее взгляда. – Я знал покойного Павла Сергеевича, знал его семью, и кто бы мог подумать…

Посол умолк, скорбно покачав головой, и Амалия поняла, что князь в курсе расследования, которое проводит Папийон, и что ее сына уже считают виновным. Или, по крайней мере, основным подозреваемым. И хотя знала, что ее слова не произведут никакого впечатления, она все же не удержалась – сказала, что Михаил не может быть причастен к этому жуткому преступлению.

Князь покосился на нее, и баронесса чем угодно поклялась бы, что в то мгновение он подумал: «Все матери преступников так говорят».

– Кажется, Михаил Александрович собирается на неделе возвращаться в Петербург? – светским тоном осведомился посол.

Это уже был прямой намек на то, что ее сыну лучше всего уехать, пока подозрения полиции не обратились в уверенность. И на лице князя отразилось неудовольствие, когда Амалия ответила, что Михаил пока не намерен никуда уезжать.

– Разумеется, вы можете рассчитывать на наше содействие в любых обстоятельствах, – добавил посол. – Будем надеяться, что полиция отыщет убийцу и что им окажется какой-нибудь слуга или апаш[225].

Сие означало: а если преступником окажется ваш сын, мы, сударыня, будем вам чрезвычайно признательны, если вы не станете впутывать нас в столь дурно пахнущее дело.

Амалия покинула особняк, кипя от сдерживаемого гнева. Впрочем, это был не последний визит, который она собиралась нанести сегодня, и она призвала себя к порядку, чтобы не терять ясность мысли. А затем самой себе скомандовала: «Теперь – к Феоктистову!»

К счастью, молодой человек не стал испытывать ее терпение и сразу же согласился принять посетительницу. Баронесса окинула его внимательным взглядом. Чистенький, свеженький, приятный брюнет, который постоянно улыбается и которого наверняка обожают его мать, вредная богатая тетка, если таковая имеется, слуги, женщины и собаки. И, хотя Владимир не позволил себе никаких намеков, она почему-то была уверена, что гибель графа только позабавила смешливого юношу с таким положительным лицом.

– Да, – подтвердил Феоктистов, – я видел, как ваш сын поссорился с графом. Барон даже хотел дать ему пощечину, но граф перехватил его руку.

Амалия нахмурилась: о пощечине Миша не упоминал. Значит, ссора была и впрямь серьезной.

– Кто еще слышал их перепалку?

– Георгий Иванович. Он сразу кинулся их разнимать.

– Вы имеете в виду…

– Господина Урусова. Еще неподалеку находился маркиз де Монкур, который таращил глаза и не понимал, что происходит. Я стал ему объяснять, мол, ничего особенного, просто господин барон пообещал убить графа, да вовремя одумался, тем более что Павел Сергеевич объявил, что дуэлей не признает. По-моему, маркиза глубоко возмутила эта ссора, – беспечно прибавил Феоктистов.

– А вас?

– Меня?

– Да, какое впечатление она произвела на вас? Только честно, – добавила баронесса с улыбкой.

Владимир вздохнул.

– Честно? Что ж, хорошо. Так вот, граф умел быть приятнейшим собеседником, когда хотел. Но иногда на него находило, и он становился невыносимым. Однако не могу представить себе, чтобы его убили из-за этого.

«А ты все-таки не ответил на мой вопрос, – подумала Амалия. – С другой стороны, все и так понятно. Граф Ковалевский не нравился людям. Интересно, почему?»

– Кроме вас, Урусова и Монкура, кто-нибудь присутствовал при ссоре?