Амалия. Книги 12-21

– Конечно! – усмехнулся Папийон. – Фарфоровую фигурку, изображающую урок музыки, с царапиной на основании. Да еще при более тщательном осмотре комнаты обнаружили в столе ключ от черного хода и кольцо – по описанию, одно из тех, которые исчезли из особняка графа. Вызови его слугу, чтобы тот официально опознал украденные предметы. Хотя я не сомневаюсь, что это именно они.

– Слушаюсь, патрон.

– А я пока попытаюсь разговорить задержанных. Кто из наших лучше всего стенографирует?

– Мелло. Прислать его к вам?

– Да, пожалуй.

Единственным делом, которое Папийон категорически терпеть не мог в сыскной работе, была возня с бумагами – заполнение протоколов, отчетов и тому подобных документов.

– Думаете, вам удастся их расколоть? И как же вы собираетесь это сделать?

– Как, как… Да как всегда. Надо найти слабое звено и бить по нему, пока вся цепочка не рассыплется… – проворчал Папийон. И улыбнулся, видя заинтригованное лицо молодого инспектора. – Считайте, я вам подарил мой фирменный секрет. Досадно, что обыск у Урусова ничего не дал. Если бы мы нашли клинок, которым зарезали Викторину и Андреа, было бы гораздо проще.

– Скорее всего, убийца избавился от клинка. И от окровавленной обуви тоже.

– Ботинки, положим, можно сжечь, но с клинком дело обстоит сложнее… тем более что баронесса Корф предполагает, что это был клинок, спрятанный в трости. Вот что: пошли-ка наших людей на поиски. Пусть поминутно установят, где Урусов был и что делал после убийства сутенера и его «бабочки». Если он бросил трость в воду, ее можно найти и поднять. Если зарыл в землю, если спрятал… Все равно надо ее отыскать, понимаешь?

– Вы думаете, это реально? – с сомнением в голосе спросил молодой инспектор.

– Конечно. Мы имеем дело с дилетантами, которые не умеют грамотно заметать следы. Взять хотя бы Нелидова – ведь и младенец бы догадался, что ничего, кроме денег, из особняка брать нельзя. А он похватал что ни попадя.

– Тогда я задействую всех наших людей из квартала Урусова, – проговорил молодой человек. – Может быть, действительно удастся найти трость с клинком, как вы говорите.

Бюсси удалился быстрым шагом, а комиссар отправился проведать адвоката. Не потому, что надеялся – тот окажется тем самым слабым звеном, просто считал его одним из главных зачинщиков совершенного преступления. Вернее, цепи преступлений, если вспомнить убийство Викторины Менар и корсиканца Андреа.

При виде Папийона Урусов вскочил с места. Его холеная борода стояла дыбом.

– Господин комиссар! Я протестую! Я подданный Российской империи… Вы не имеете права меня задерживать!

– Имею, еще как имею, – усмехнулся полицейский. – Ведь речь идет об убийстве, совершенном на территории Французской республики. Сядьте, месье, и потолкуем.

– Мне не о чем с вами толковать, – возразил уязвленный Урусов. – Вы не услышите от меня ни слова!

– Консьерж сообщил нам, что часто видел вас с тростью. В вашей квартире ее не нашли. Может быть, вы скажете, где она?

– Я ничего вам не скажу!

– И алиби на момент убийства Викторины Менар у вас тоже нет, – мягко продолжал Папийон. – А Андреа Беллагамба помните? Корсиканца, которого вы зарезали? Он еще не приходил к вам… во сне?

Урусов побледнел.

– Вы не добьетесь от меня ничего, – каким-то тонким, чужим голосом проговорил адвокат. – И должен вам заметить, месье, что я считаю ваши методы омерзительными!

– Должен заметить вам, месье, – парировал Папийон, – что я нахожу омерзительными убийства. И убийства с целью наживы – в том числе.

Но сломить Урусова оказалось не так-то просто.

– Вы еще пожалеете, что тронули нас, комиссар! То, что граф Ковалевский застраховал свою жизнь в пользу Марии Тумановой, еще ничего не значит! У вас нет никаких доказательств!

– Все доказательства, какие мне нужны, уже нашли у месье Нелидова, – усмехнулся комиссар и шагнул к двери.

– Ну и что? – воинственно выкрикнул Урусов ему вслед. – Что это доказывает? Ничего! Вы сломаете себе шею на этом деле, комиссар! Выйдя отсюда, я сделаю все, чтобы вас отправили в отставку! Вы еще пожалеете, горько пожалеете, что схватили ни в чем не повинных людей!

После Урусова Папийон отправился проведать Марию Туманову. И перед ним предстала измученная царственная особа – допустим, Мария Стюарт после пяти лет заточения в гостях у своей кузины королевы Елизаветы.

– Господин комиссар, – тихим безжизненным голосом проговорила дамочка, комкая кружевной платочек, – могу ли я узнать, в чем меня обвиняют?

– Боюсь, что в убийстве, мадам, – отвечал Папийон.

– В убийстве? – Женщина широко распахнула глаза. – Но ведь это просто смешно!

«Сейчас она зальется слезами», – помыслил «жестокосердный» комиссар, которому за время службы довелось повидать немало актрис разной степени таланта. И в самом деле, Мария Туманова заплакала – беззвучно и очень, надо признать, трогательно, вздрагивая плечиками.

Но едва за Папийоном затворилась дверь, ее плечики перестали вздрагивать, а рука – комкать платок.