Аман Тулеев. С моих слов записано верно

– Первые три, когда принял область – с забастовками, голодовками, закрытыми шахтами и неработающими предприятиями, с перекрытием Транссибирского хода.

И 2018-й – с «Зимней вишней» и с тем, что за ней последовало. Не было у меня периода труднее и страшнее. Во-первых, не знал, куда себя деть из-за трагедии, без конца мысленно возвращался к случившемуся, да и во сне кошмары преследовали. Во-вторых, остро ощутил свою ненужность. Просыпался, а телефон молчал, никто не звонил. Час, два, три… Раньше никогда такого не было. Словно и нет Тулеева. Ощущение брошенности морально убивало.

Я ведь раньше все дни проводил в работе, без выходных и отпусков. Даже во время болезни старался не сбавлять темп. Уже рассказывал, что лишь в последние год-два перестал мотаться по области, руководил из кабинета. Но все равно держал руку на пульсе, сам не расслаблялся и другим не давал. А после отставки все вдруг замерло.

– Пить с горя не начали?

– Ну это точно не про меня. К тому же алкоголь несовместим с лекарствами, которые приходилось принимать горстями. Включая успокоительное. Иначе не мог заснуть.

– А стоила ли власть этих мучений? Все равно ведь в итоге оказались у разбитого корыта.

– Да, стоила. Мне было интересно жить и работать. Горжусь, что много сделал. Очень много!

К сожалению, у некоторых людей память короткая, забыли, что было двадцать лет назад, какой скачок в развитии совершил Кузбасс.

А я хорошо помню то время. Экономика все девяностые годы падала – то медленнее, то быстрее. Вместо расчетов деньгами – бартер, неплатежи, полубандитская приватизация, бешеная инфляция, скачущий рубль, дефицит бюджета, дефолт… Когда начинал, люди часами стояли за хлебом, чернилами записывали на руке номер очереди. Потом разгорелась «рельсовая война»…

В нулевые были свои проблемы. На мою долю выпало три кризиса.

Да что вспоминать?..

А сейчас!

Ради интереса прокатись по скоростной автомагистрали между Кемеровом и Новокузнецком. Гнать можно хоть сто тридцать километров в час. Как в Германии! Эта дорога мне тяжело досталась, денег в казне не было, кроме того, почвы в том районе проблемные: то ручьи, то глина. Многое еще предстоит доделать, но и то, что уже удалось, считаю большой нашей победой.

Я ушел, оставив бюджет с профицитом. Если бы мне кто-нибудь передал такое отлаженное хозяйство, да еще столько денег, ух, развернулся бы…

Конечно, я не ангел, у меня хватает недостатков, но, уверен, никто не посмеет сказать, будто Тулеев думал о себе, а не о людях. Казалось бы, уж как мы конфликтовали с Кислюком, которого Ельцин назначил главой администрации Кемеровской области в августе 1991 года, но после его отставки я не бросил косого взгляда в его сторону. Хотя Михаил Борисович много тут накуролесил.

Правда, был случай, когда в какой-то городской больнице уволили уборщицу, оказавшуюся дальней родственницей Кислюка, и меня тут же принялись упрекать, мол, хочу уничтожить весь его род до седьмого колена. Хотя я ни слухом ни духом. С тех пор зарекся говорить в адрес предшественника даже слово. Когда спрашивали о нем, отвечал, что не по-мужски обсуждать человека за глаза.

И шаги преемника, Сергея Цивилева, не критикую. Зачем? Пусть работает, показывает, что умеет.

Ведь нерешенных вопросов по-прежнему хватает. Скажем, проблема защиты экологии стоит остро. И дело не только в угольной пыли, как пытаются показать. Выбросы алюминиевого или ферросплавного производства не менее вредны. Тот же оксид азота не имеет цвета и запаха, но, сгорая, может превращаться в диоксид, а это уже ядовитый газ, раздражающий слизистую, вызывающий кислотные дожди.

Или другая тема – объемы добычи угля. В последние годы на меня страшно давили, требуя согласия на разработку новых месторождений, открытие шахт и разрезов. Упирался как мог, противясь увеличению добычи.

Вспомним землетрясение в Белове в 2013-м. И сейчас область постоянно трясет, толчки в два-три балла стали обыденностью. Но это же страшно!

В свое время я проводил совещания с учеными. Одни уверяли, что подземные выработки и взрывы снимают напряжение земной коры. Другие с пеной у рта доказывали, что колебания накладываются и могут срезонировать. Опираясь на мнение большинства сейсмологов, я настаивал, что двести миллионов тонн угля в год – предел для Кузбасса.

Дальше наращивать объемы опасно. В геологии есть понятие «наведенная техногенная активность», она значительно выше природной. Нельзя забывать и то, что под Кузбассом находятся более пяти тысяч километров подземных выработок, в которых может скапливаться метан. За ними надо следить днем и ночью. Эти пустоты – страшная угроза для области!