Амазонка бросает вызов

Он налил острый рыбный суп, свой любимый, который как раз себе и приготовил ещё вчера. Пододвинул одну тарелку себе и, уткнувшись в неё, стараясь не смотреть, как принимается за трапезу Наён, стал работать ложкой.

— Очень вкусно, — прозвучало через некоторое время. Принимать хвалу в свою сторону Чжинён не умел вообще. Ему всегда казалось неправильным, когда мужчин за что-то хвалят. Парни должны делать всё хорошо, максимально, на сколько могут, и за это их благодарить никто не должен, ну, а комплименты внешности и характеру мужчины — это ниже их достоинства. Так всегда вразумлял его папа.

— Спасибо, — покраснев, пробормотал Чжинён.

После еды перешли к чаю. Наён делилась впечатлениями о посещении университета Корё, куда съездила на экскурсию, спрашивала об экзаменах, заставила Джуниора вспомнить события двухгодичной давности, и пока он воспроизводил это в памяти, действительно забыл о многом, что тревожило в последнее время. Вопросы и ответы всё лились и лились, Наён явно никуда не спешила и сама в сторону двери не смотрела. Когда же Джуниор подумал о том, что она не уходит, не смог выжать из себя никаких слов о том, что ей, возможно, пора. Ему это виделось некрасивым, неприличным, взять, да спросить человека, не хочет ли он вернуться к себе домой? После таких вопросов к нему в гости точно перестанут приходить. Поэтому оставалось только поддаться течению беседы, а она вылилась в просмотр фильма. На кухне сидеть стало жарко, даже кондиционер не спасал, а зал окнами смотрел на теневую сторону. В итоге, Наён только с титрами сама засобиралась домой, благодаря за обед, чай и отлично проведённое время.

На следующий день она позвонила в его дверь с каким-то самодельным чизкейком. Отказать в чае вновь не позволило воспитание. Чаепитие опять затянулось надолго.

В будни вернулись родители и подработка. Чжинён покидал квартиру с радостью, убегая со двора подальше. Сменить обстановку, окружение — всё! Занять руки, мысли, отвлечься. Консультировать покупателей по техническим вопросам ему давалось без труда, как будущий инженер, метящий на должность в «Самсунг», он отлично знал плюсы и минусы любых моделей телефонов, и не только этой фирмы. Сосредотачиваясь на обслуживании и оформлении покупок, он до конца смены чувствовал себя комфортно, а в финале рабочего дня домой идти не очень-то хотел.

Вернувшись с подработки во вторник, он нашёл дома Наён, болтающую с его мамой. Обе любезничали и мило щебетали друг с другом, не садясь ужинать в ожидании Джуниора.

— Вот, вернулся! — поднялась мать, спеша к плите. — Что ж ты Наён не сказал, до скольких трудишься? Она не знала.

— Или прослушала, мне так неудобно, — разрумянилась она, тоже поднимаясь и собирая со стола чашки. Потеснив аккуратно хозяйку, девушка сама их помыла и поставила на полку. — Ты сказал, что подрабатываешь по будням, но я не помню, сказал ли до скольких часов? Мне показалось, что ты сказал до шести…

— Я, честно, сам не помню, сказал ли время, — потёр шею Чжинён. Наблюдая за тем, как собирается семья на ужин — подтянулся и отец — и как ему самому достаётся место рядом с Наён (до этого они сидели напротив, разделяемые столом), парень ощущал себя не в своей тарелке. — А ты… что-то хотела? — спросил он у старшеклассницы. Брови Наён виновато приподнялись и, словно ища защиты, она перевела взгляд на маму Чжинёна. Та, услышав вопрос, ответила сама:

— Она принесла тебе попробовать рисовые пирожки — вкуснятина! Ты извини, я их попробовала вперёд тебя.

— Ну что вы, они не такие уж и вкусные, — отмахнулась Наён. — Помните то имбирное печенье, что вы делали? Вот это было очень вкусно. Вы меня научите печь такие же?

— Да что там, тоже мне, деликатес, — довольная, но играя в смущение, засмеялась женщина. — Ничего сложного, научу, конечно. Приходи завтра во столько же, как раз, пока Чжинёна дождёмся, испечем с тобой его.

— С удовольствием!

Джуниор смотрел на происходящее, и не мог вставить ни слова. Что это? Заговор против него? Если в дружеском поведении Наён он не находил ничего навязчивого, напротив, она скрасила его одинокие часы, то мама будто за уши притягивала ему невесту. А бедная девчонка, кажется, не могла отказаться, потому что возражать старшим не умела. Когда она ушла после ужина, мать, к тому же, первой завела беседу, разоблачая себя:

— Какая она хорошенькая, а? Сынок, чудо, а не девочка.

— Нормальная, — пытаясь смыться с кухни, чтобы не слушать этого, поднялся Чжинён. Но женщина остановила его продолжением:

— Без дурных привычек. Я родителей её знаю — очень хорошая семья. — Намёки можно было не продолжать, Чжинён всё понял и, чтобы не ругаться, просто вышел и ушёл в спальню. Это было его любимым средством сопротивления — молчаливый протест. Ругаться и ссориться с отцом или матерью он не любил и не хотел. Что он скажет матери о Наён? Да, та всё правильно говорит: симпатичная, правильная, из благополучной семьи. Но какое это имеет значение, если ему нравится совсем другая?