Амели без мелодрам

Антуан позвонил отцу, чтобы попросить разрешения остаться еще на несколько дней. Но тот сказал «нет». Пусть будет, как решили с самого начала. Он должен завтра вернуться к бабушке с дедушкой. И точка. Антуан спрятался в будке, чтобы никто не видел, что он плачет. Клара побежала за ним. Он всхлипывал. А потом они задумались, как бы получше использовать оставшееся время. «Наверное, ночью вообще не придется спать, ведь надо сделать все, что наметили…»

Супер!

Пока дети, сидя в будке на каштане, строили планы, двое взрослых отправились порезвиться в подлесок.

А двое стариков устроились поспать в шезлонгах под липами.

Проснувшись, Марсель сразу пошел разыскивать Антуана, чтобы прокатиться на велосипедах. Оказавшийся поблизости Жерар вызвался ехать с ними. Его очень вдохновила идея заняться спортом. «Чтобы размять ноги, лучшего средства, чем велик, не придумаешь, а, Марсель?»

Марсель поехал впереди, за ним, словно приклеенный, Антуан, а Жерар чуть позади. Расстояние между ними понемногу стало увеличиваться, но в лидирующей группе этого никто не заметил. Марсель и Антуан что-то обсуждали, не оборачиваясь. А Жерару не хотелось их окликать. И так досадно. Дать себя обставить семидесятивосьмилетнему старику и сопляку, которому едва исполнилось десять. Он выжидал, когда начнется спуск, чтобы догнать их. Но спуска все не было и не было. Вот проклятый велосипед!..

Жерар злится.

— Понимаешь, Марсель, мой папа любит только регби.

— А! Играет, что ли?

— Нет, смотрит.

— По телику?

— Ага.

— А мама?

— Мама?

— Ну, мама что любит?

— Не знаю…

— Не знаешь?

— Правда не знаю…

Марсель обернулся:

— Занятный ты парень, Антуан.

И вдруг заметил, что Жерара на дороге не видно.

— Ах ты черт! Мы от него оторвались!

Они развернулись и, обеспокоенные, поехали обратно.

Вдалеке на дороге лежит велосипед, а из высокой придорожной травы торчат ноги Жерара.

Они нажали на педали.

— Жерар? Вы как?

— Ну…

— Вы что, упали?

— Нет.

— Значит, устали?

— Немного.

— Вам явно не хватает тренировки.

Возвращались они потихоньку. Жерар ехал между Марселем и Антуаном. Антуан объяснял ему, что сегодня вечером он будет ходить, как ковбой. Но завтра все будет гораздо лучше, вот увидите, месье Жерар.

— Просто Жерар, Антуан.

Ага! Значит, Просто — это ваше имя… Ну ладно…

Антуан улыбнулся, сразу вспомнив «Ужин с дураком»:

«— Просто Леблан? Так у вас нет имени? А, значит, вас зовут Просто…»

Но он ничего не сказал, потому что все-таки «дурак» — словечко довольно крепкое, да и вряд ли он смотрел фильм, этот Просто Жерар…

А Жерар и Марсель крутили педали и думали: «Занятный он парень, этот Антуан!»

29 Украсть

А в это время три женщины находились в саду. Они молчали, занятые делом. Амели собирала зеленую фасоль, Фанетта удаляла пасынки с помидорных стеблей, а Клара оккупировала уголок клубничной грядки. Наевшись ягод, она уселась в тенечке и принялась рассуждать вслух. Это, однако, забавно… Марсель удивительно переменился в последнее время. Ты не находишь, Амели? Особенно с тех пор, как расстался с инвалидным креслом. Как будто раздумал зачахнуть… И потом, скажи на милость, этот CD… Ну, тот, что он попросил Антуана записать. Ты знаешь, что там? Вот бы послушать… А диктофон? Ты знала, что у него есть цифровой диктофон? Амели стало неловко. Ей пока не хотелось говорить, что она стащила его для Марселя, и она начала что-то мямлить: да нет… я не знаю… Но на самом деле она бы с радостью сказала правду. Ей вовсе не стыдно… Ну, разве что чуть-чуть… Но не настолько… Ведь она уже давно об этом думала… В жизни так многому нужно научиться, и воровать в том числе. То есть не просто воровать, в грубом и примитивном смысле слова. Нет, тут не то. Это все равно что овладеть приемами дзюдо или карате. Соглашаясь пользоваться ими только в чрезвычайных обстоятельствах. По жизненным показаниям. Например, во время войны. Наверняка, многие люди погибли, потому что не умели воровать. Если бы умели, может, и вы жили бы. Амели охватило волнение, на глаза навернулись слезы. Да и не обязательно во время войны. Надо уметь украсть, чтобы накормить детей, если нет другого способа достать еду. Тут уж не до рассуждений о морали. Какая там мораль, ответила бы она, если дети могут умереть с голоду… Амели опять сама себя завела и разнервничалась. Это с ней случалось все чаще и чаще. Наверное, возраст…

Она вдруг резко выпрямилась, с горящими щеками, растрепавшимися волосами и зажатым в руке пучком зеленой фасоли.

— Послушайте, дорогие мои. Я на самом деле думаю, что вам следует научиться воровать…

Под изумленным взором Фанетты она продолжала: