Америка. Приехали!

Такие вот дела. Итак. Дело Юры Сазонова в Советском Союзе висит в воздухе. А тем временем сам Юра тоже висит в воздухе на борту американского транспортника, направляющегося, как надеется Юра, в Америку. До Америки, впрочем, самолёт не долетел. Сел в Германии на американскую авиабазу. Теперь Юра уже оказался в американской тюрьме в Германии. Впрочем, тюрьмой это место не называлось. Местом заключения тоже. А как назвать место, где тебя запирают снаружи. Корректные американцы называли это местом временной изоляции и карантином. Ну, а со следующего утра начались допросы. Хотя опять-таки для корректности они именовались беседами. Американцы были серьёзно обеспокоены, не является ли всё это проделкой КГБ с такой вот оригинальной засылкой советского шпиона на борту истребителя. Длилось это достаточно долго. Выспрашивали всё до мелочей. Проверяли на детекторе лжи. Копались в каждой фразе. Потом одного следователя сменял другой, и все вопросы начинались сначала. Впрочем, германские каникулы, если так можно назвать тюрьму на американской авиабазе, оказались короче иранских. Юру опять же посадили в американский транспортник. Посадка была уже, конечно, не столь драматичной, как в Иране. Самолёт был уже не персональным, а в каком-то смысле рейсовым. Кто-то летел в отпуск, кто-то по своим военным делам. На Юру с сопровождающим внимание никто не обращал. Мало ли кто куда едет да на каком языке говорит.

По прибытии Юру куда-то пристроили. Но уже не в тюрьму. Что-то типа отель-мотель для ему подобных, и всё покатилось в том же духе, причём с самого начала. Выпытывали, выспрашивали, ловили на неточностях, на мелочах, меняли следователей. Теперь Юра стал частью учебного процесса, когда будущие шпионы и контрразведчики могли вволю потренироваться на настоящем живом материале, прибывшем "оттуда". Потом всем всё надоело. То ли учебный год в ЦРУ кончился, то ли всё уже принимало маразматический оборот, но от Юры вскоре отстали.

Впрочем, пока Юра отдыхал в своём шпионском общежитии от допросов, где-то варились и кипели нешуточные страсти. Там, наверху, сидели аналитики, думали, переваривали, анализировали каждое сказанное Юрой слово, каждый брошенный взгляд. Ничего не поделаешь. Долг службы. Плохо лишь то, что это дело было строжайше засекречено. И, конечно, понятно, что как только любое дело строжайше засекречивают, то на следующий день оно оказывается в руках противника. Так всё и получилось. "Крот", сидящий где-то в ЦРУ, передал информацию своим хозяевам из КГБ. Там, наконец, вздохнули с облегчением. Вопрос с исчезнувшим лётчиком решился положительно. Траурные и прочие героические мероприятия можно было отменить, а дело со спокойной совестью передать в военный трибунал. Что собственно и было сделано. Дело было простым, поскольку ни адвокаты, ни прокуроры, ни обвиняемый здесь не требовались. За пять минут Юру заочно приговорили к высшей мере и внесли в расстрельную ведомость. Дело сдали в секретный архив. Потом к Юриным родственникам явились всё те же сотрудники КГБ. Опять помахали красными книжечками и радостно довели до сведения решение трибунала. Потом опять же заглянули под кровать, после чего ушли, потребовав сообщать обо всём интересном по телефону.