Америка (Reload Game)

Кстати, подумалось вдруг ему, насчет «меня ждет дама»: это ведь могло бы оказаться и чистой правдой! Он вполне предметно обдумывал возможность контакта с «Валькирией революции» и ее карбонариями, но по здравому размышлению идею ту отверг. Риск убиту быть, даже невыслушанным — крайне велик, а прикуп, что он может получить из того общения, внятной игры все равно не обеспечивает, и к задуманному им блефу мало чего добавляет. Всё равно, решает сейчас всё — время: он пока опережает всех на полшага, но с окончанием ночи эта его карета обратится в тыкву… Ладно хоть вывести из игры Сашу ему, похоже, удалось: парень проникся важностью задания (при том, что врученные ему бумаги — в общем-то чепуха, «блеф внутри блефа»), а ускользнуть успеет по любому; одной головной болью меньше.

…Всё с самого начала пошло иначе, чем он ожидал; не то, чтоб хуже — просто не так, совсем. Он, к примеру, был готов к пространным объяснениям с охраной особняка (начиная с самóй необходимости будить его могущественного хозяина в пятом часу утра), но в ответ на его представление: «Расторопшин Павел Андреевич, Генерального штаба ротмистр, в отставке» последовало лишь лаконичное и тем еще более сбивающее с толку: «Пожалуйте, господин Расторопшин. Вас ожидают». Общупали, правда, бесцеремонно и со всей дотошностью — два покушения, как-никак.

Хозяин особняка, встретивший ротмистра на пороге гостиной и коротким кивком скомандовавший заходить, явно был поднят с постели не сию минуту, а свирепое выражение на его бульдожьей физиономии с тяжелыми носогубными складками было вполне штатным и не относилось, похоже, к конкретному визитеру.

Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, шеф столичного политического сыска Петр Иванович Чувырлин поднялся из низов, можно даже сказать — из самых низов. Смутьянам, злопыхающим в своих брошюрках, будто, дескать, в Российской империи плохо обстоит с социальными лифтами, надо бы почаще предъявлять генерала живьем — как наглядное опровержение этих ихних инсинуаций: там, где надо, лифты те работают так, как надо. Или как раз — где не надо, но это уж как поглядеть… Кроме того, Чувырлин являл собою не слишком частый в российской практике случай профессионала на своем месте и солдата, нашарившего-таки на дне своего ранца маршальский жезл: службу он когда-то начинал «на земле», сыщиком в Сенной части.

В гостиной у жарко горящего камина (хозяин, стало быть, встал давным-давно, а может и не ложился вовсе) отогревались двое, в промокших от дождя жандармских мундирах; на столике — три пустые кофейные чашки и початая бутылка коньяка. Жандармы разом обернулись к вошедшему, и Расторопшин понял, что погиб, безвариантно — узнав в правом из них своего знакомца Иванова-Петрова. Весь план его строился на том, что «майор Иванов» работает не от Конторы, а от себя; если же полковниковы экзерсисы санкционированы (хоть и негласно) с самого верху, то торговать с генералом ему попросту нечем. Можно, конечно, допустить, что полковник, затеявший собственную Игру, только что узнал о погроме на своей конспиративной квартире и в ужасе примчался сюда к отцу-командиру — каяться; вряд ли, однако, означенный отец-командир станет распивать среди ночи кофеи (да еще и с коньячком) с подчиненным, допустившим такой эпический провал: угробил в итоге той самочинной Игры всю опергруппу, в полном составе, и растерял всех подследственных и охраняемых свидетелей…

— Ну что, господин Расторопшин — будем оформлять ваш визит как явку с повинной? — усмехнулся генерал, жестом предлагая ему венское полукресло у столика.

— Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, — покачал головой ротмистр, — что мой визит лучше бы не оформлять вообще никак. При любом его исходе.

— Рад, что вы это ясно понимаете — насчет «любых исходов», — до чего же пошлый литературный штамп: «Глаза его обратились в пару револьверных дул», но что поделаешь, коли это правда…- Мы вас внимательно слушаем.

«Мы», стало быть…

29

— Примите мои поздравления, ваше превосходительство! — начал ротмистр, как двинув пешку е2-е4: открытый дебют.

— Поздравления — с чем?

— С успехами вашего расследования, разумеется! Мой добрый знакомец майор Иванов получил за эти дни, как я вижу, полковничьи погоны.

— Ах, это!.. Ну, в вашем ведомстве тоже случаются довольно внезапные продвижения по службе. Вот был армейский штабс-капитан Попов — и вдруг генерального штаба ротмистр Расторопшин, через два чина разом. Правда, в отставке — но насчет последнего есть некоторые сомнения.

— Сомнения? Ну, тогда вам известно больше моего…

— Это моя профессия, ротмистр: знать о людях больше, чем они сами, — мгновенная пантомима с глазами-дулами повторилась. — Впрочем, мы отвлеклись, а время дорого. Что случилось в том доме? где мальчик и собака? — ваша версия.

— А нельзя ли мне для начала выслушать официальную?

— Пожалуйста. Вы совершили побег с конспиративной квартиры, перебив всех, кто там находился. Детали уточняются.

— Мальчишку и собаку я, стало быть, тоже убил? и съел?