Америkа (с примечаниями редактора)

- Для меня лично ты - гражданский, угодивший ненароком в зону активных боевых действий; которого я, именно что как русский офицер, обязан взять под свою защиту и эвакуировать... куда подальше. А вот кое-кто, похоже, рассудил, что раз уж тебя угораздило "оказаться в неправильное время в неправильном месте", так ты теперь полноправный участник Игры - со всеми отсюда вытекающими; а по своей ли воле ты сел за этот карточный стол - для них без разницы.

"Только вот - как нам дальше с тобой быть, парень? Не на уровне разговоров, а чисто практически?.." Вариантов тут, собственно, просматривалось три.

Можно было зайти в один известный ему (лишь по названию, правда) трактир на Лиговке, поинтересоваться состоянием здоровья несуществующего в природе Аполлинария Кузьмича, расплатиться столь удачно обретенной им вновь рваной десятирублевкой - и в ту же минуту пришел бы в бесшумное движение невидимый ничьему постороннему взгляду отлаженный механизм Службы, и парень (со всеми своими свидетельскими показаниями - небезынтересными, глядишь, для Кого Следует), глазом не успев моргнуть, оказался бы, по эстафете, где-нибудь, к примеру, в австрийской Галиции, с новым именем и документами. Однако поскольку происхождение флегмита, разнесшего катер Командора, остается пока непроясненным (да и служебная принадлежность человека-тени, вообще-то говоря, тоже дает пищу для размышлений с неочевидными выводами) - парень вместо той Галиции запросто может упокоиться на дне одной из невских проток. Эрго - этот вариант, самый простой и естественный, для нас закрыт; по крайней мере пока, до выяснения.

Организовать парню эвакуацию можно и по-иному. Любой разведчик, как его учили, обязан иметь неизвестную никому, даже в собственной службе, "заначку на последний край": загодя проработанный во всех деталях резервный вариант отхода, который тебе может пригодиться лишь единожды в жизни (а дай Бог - чтоб вовсе никогда). Такую "заначку" следует иметь везде, даже в собственной столице (а наставлявший его некогда в делах службы Командор так прямо и говорил: "Особенно в собственной столице!") - и у него она, разумеется, тоже наличествовала. Проблема тут - именно в принципиальной одноразовости той "заначки" при ее неделимости...

Ну и, наконец, - экспромты. Ротмистр участвовал во множестве рискованных операций, сплошь и рядом относясь к утвержденным в далеком Петербурге планам "творчески" (попросту говоря - как к черновикам и эскизам, в лучшем случае) - и его везучесть можно было нынче числить за твердо установленный эмпирический факт; что, собственно, и легло в основу их "особых отношений" с Командором. Однако вправе ли он играть во вполне привычную ему самому "калифорнийскую рулетку" не только на собственную голову, но и на голову своего малолетнего спутника?

- Спасибо, дядя Паша, - прервал тот невеселые его размышления. - За ясность.

- Да не за что... племянник.

- Зря вы тогда сказали, будто я для вас - вроде как напарник. Я ведь и впрямь поверил...

- Ишь ты! - покрутил головой Расторопшин. - Боевой... Ты мне лучше вот чего скажи: как ты вообще во всю эту историю влез? У графа вашего что - никого повзрослей не нашлось?

- Да это всё дядя Гриша... Граф телеграфическое письмо прислал, ему лично, в собственные руки: так, мол, и так, приезжайте ни часу не медля, вдвоем с дядей Захаром - это ловчий наш, - и непременно Флору с собой прихватите. А дядя Захар как раз в лихоманке слег - жар страшенный, до беспамятства. Тут дядя Гриша мне и говорит: вот, говорит, солдат, твой случай: взводный посреди боя выбыл, заменить некем - так принимай взвод сам, на правах старослужащего, поскольку, говорит, лучше когда плохо командуют, чем когда вовсе никак. У нас, говорит, на Кавказе, многие таким вот манером в унтера вышли, а иные потом и вовсе в офицеры. Ты который год у Захара в подручных ходишь? - третий! С Флорой как раз работал? - с Флорой! Ну так и - вперед! Дарма, что ль, граф тебя всегда отличал, в учебу тогда отдать велел, и вообще?..

- Уважали вы, стало быть, вашего графа, - кивнул ротмистр, не забывая выбирать дорогу: вокруг пошли уже городские дома.

- Знамо дело! Правильный он был человек... И дядя Гриша всегда его хвалил - настоящий, говорил, был отец-командир, очень о личном составе заботился.

Расторопшин вновь понимающе кивнул, не ответив. Самого графа ротмистр на Кавказе уже не застал, но отдаленные последствия деятельности его превосходительства по умиротворению Приморской Черкесии ("Нет аула - нет и проблемы", как шутили в штабах...) пришлось разгребать именно их Службе... Впрочем, об этом Саше знать совершенно незачем.

...А он, выходит, опять задремал, угревшись; пролетка стояла в настоящем городском переулке между многоэтажными домами, справа доносился шум большой улицы, а Павел Андреевич слез уже с козел:

- Подъем, напарник! Мы почти на месте, но сейчас будет работа. Готов?

- Да, Павел Андреевич. Так точно!