Американа

У давних курильщиков марихуаны более всего бросается в глаза неспособность к концентрации. Наркотик как бы стимулирует жизненные процессы, ускоряет саму жизнь так, что симптомы старости наступают быстрее. Рассеянность мысли, невозможность вспомнить недавно происходившее, беспорядочная произвольность движений, неспособность сконцентрироваться на конкретной проблеме — все это признаки, с которыми в обычных случаях имеют дело геронтологи.

Еще хуже — с краком. Трагедия состоит в том, что он очень дешев. Еще совсем недавно широкие массы удовлетворялись сравнительно неопасной марихуаной. Кокаин, в десятки раз более мощный, был недоступен большинству из-за дороговизны. Средний кокаинист должен тратить 400 долларов в неделю—это дает ему возможность 4—5 заправок в день: каждая приносит кайф на 10—30 минут и позволяет перетерпеть до следующей.

Легко сообразить, что 400 долларов в неделю позволят себе немногие — на марихуану же с лихвой хватит и 40 (даже если покупать не мешочками, а долларовыми джойнтами). И тут появился крак. Кокаин, смешанный с некоторыми другими веществами и выделенный в кристаллы,— в таком виде он доступен всем. Прогресс движется широкими шагами, и если дешевеют телевизоры и магнитофоны, глупо думать, что не должен дешеветь кокаин. Долларов 70 в неделю — и вам не нужен никто: десятидолларовую порцию рачительный кракер (кракист?) растягивает на весь день.

Кроме того, крак удобнее, чем традиционный белый порошок: он предназначен для курения и не улетает от неосторожного дыхания. Обидно ведь—деньги плачены.

В американской прессе почти все уныло бубнят об усилении уголовной ответственности за продажу марихуаны и крака. Кто-то сетует на мягкость судов, кто-то на переполненные тюрьмы, кто-то требует поправки к конституции, кто-то ратует за применение смертной казни.

Страна разделилась во мнениях — нужны ли повальные тесты на наркотики. 44 процента населения— за, 44—против. Остальным — плевать. Нам тоже. Но не потому, что безразлично, и не потому, что это покушение на личную свободу, а потому, что бессмысленно. И желание и боязнь полицейских мер равно бесплодны, потому что полицейские меры ничего не дают. Ну, выстроимся мы всей страной с заветными баночками мочи: как будто был толк от сухого закона. Можно, конечно, послать еще сотни две агентов полиции и ФБР в Вашингтон-Хайте и замаскировать их под почтовые ящики. Ребята с «никел-бэгами» отойдут не на три, а на шесть кварталов. Страна большая. И пытаться поделить ее строго на две части — наркоманов и полицейских — во-первых, безнадежно, во-вторых, самоубийственно.

Когда речь заходит о наркомании в Советском Союзе, все как-то сразу становится ясно: люди ищут спасения от общественных бед — убогого досуга, ограничения передвижений, зажима инициатив. Все это вроде бы так, но у нас тут радостей досуга, передвижений и инициатив—страшно сказать сколько. И что же? Странно предполагать, что посади советского человека в собственную машину, отправь на Багамы и дай открыть газетный киоск — и проблемы будут решены. А откуда приехал на 165-ю стрит этот седоватый красавец на «мерседесе»? Из Наро-Фоминска?

Человек, не верящий ни во что и никому, везде остается один на один с собой. Но и сам себе он не нравится—и вправду, что хорошего? Счастливы те, кто живет с ощущением сверхзадачи,— но их, озабоченных, важных, партийных, становится все меньше. Собственный неприятный облик необходимо изменить, приукрасить, примирить себя с собой. Для этого хороши любые средства, не так ли?

О ГОРОЖАНАХ НА ЛОНЕ ПРИРОДЫ

С точки зрения наших жен, мы никогда не работаем. С нашей точки зрения, мы работаем всегда. Обидное противоречие взглядов объясняется тем, что со стороны можно подумать, будто мы только шатаемся по городу, глазеем по сторонам и выпиваем с приятелями..

Но это иллюзия. То, что для других—досуг, для нас — работа.

«Другие», отстояв положенное у станка (компьютера, прилавка, сейфа, конвейера, зубоврачебного кресла), беззаботно предаются радостям жизни—шатаются, глазеют, выпивают.

Мы же ищем не удовольствий, а ассоциаций, сравнений, метафор, гипербол, литот и—иногда —гонораров

Но как все-таки быть с отдыхом? Нельзя же все время работать — годы не те, по утрам—изжога, на душе—мозоли, в голове — вакуум.

Некоторые авторитеты, скажем, академик Павлов, проверявший свои теории на собаках, рекомендуют в таких случаях перемену обстановки — тяжелый физический труд вместо легкого умственного, велосипед, гребля, свежий воздух, высокие помыслы. Не все собаки выдерживали такой режим, но те, которые выживали, были готовы к любым подвигам, вплоть до полетов в космос.

Все перечисленные Павловым условия можно найти только на природе. Причем тут не подходит ни газон у супермаркета, ни ресторанная пальма в кадке.

Природа обязательно должна быть настоящей, обильной, по возможности первозданной. Только тогда в человеке, как и в собаке, пробуждаются угасающие чувства, мобилизуются лучшие черты, временно засыпают худшие, напрягаются все физические силы организма.