Американец

Разумеется, Ньюмен принял приглашение, хотя ради этого ему пришлось отказаться от другого, полученного ранее. Его снова ввели в ту комнату, где он был принят мадам де Беллегард в прошлый раз и где сейчас она, достопочтенная хозяйка дома, восседала, окруженная всеми домочадцами. Комнату освещал только потрескивавший в камине огонь, бросавший отблески на маленькие розовые туфельки дамы, которая расположилась в низком кресле, вытянув ноги к теплу. То была младшая мадам де Беллегард. Мадам де Сентре сидела в другом конце комнаты, к ее коленям прислонилась девочка — дочь ее брата Урбана. Очевидно, тетушка рассказывала маленькой племяннице сказку. Валентин, присев на пуфе рядом со своей невесткой, по всей видимости, нашептывал ей на ушко пикантные светские сплетни. Сам маркиз, высоко подняв голову и заложив руки за спину, стоял перед камином с официальным видом хозяина, ожидающего гостей.

Старая мадам де Беллегард поднялась навстречу Ньюмену, и по одному тому, как она вставала, можно было судить о мере ее благоволения гостю.

— Вы видите, мы обедаем по-семейному, кроме вас, никто не приглашен, — произнесла она со значением.

— Очень рад, тем легче нам будет беседовать, — ответил Ньюмен и протянул руку маркизу. — Добрый вечер, сэр.

Маркиз де Беллегард любезно его приветствовал: он держался с присущим ему достоинством, однако было заметно: он чем-то озабочен. Он принялся ходить взад-вперед по комнате, выглядывал в высокие окна, брал в руки то одну, то другую книгу и тут же ставил их на место.

Молодая мадам де Беллегард подала Ньюмену руку, не глядя на него и даже не повернув головы.

— Не подумайте, что с вами обходятся холодно, — пояснил Валентин. — Напротив, очень тепло. Это доказывает, что мадам считает вас своим. Вот меня она не выносит и потому глаз от меня не отводит.

— Сами подумайте, каково вас выносить, если вы вечно перед глазами! — воскликнула обсуждаемая дама. — А если мистеру Ньюмену не нравится, как я с ним поздоровалась, извольте, поздороваюсь еще раз.

Но наш герой не смог воспользоваться этой приятной возможностью, он устремился в другой конец комнаты к мадам де Сентре. Пожимая ему руку, та подняла на него взгляд, но тут же вернулась к сказке, которую рассказывала маленькой племяннице. Ей оставалось досказать две-три фразы. В них-то, надо полагать, и заключалось самое главное. Улыбаясь, она понизила голос, и обращенные на нее глаза девочки округлились.

— Но в конце концов молодой принц женился на прекрасной Флорабелле и увез ее к себе в страну Розовых Небес, — заключила мадам де Сентре. — Там она жила так счастливо, что забыла обо всех своих невзгодах и каждый день до конца жизни каталась в белой карете из слоновой кости, которую везли пятьсот белых мышей. Бедняжка Флорабелла ужасно страдала прежде, — пояснила мадам де Сентре Ньюмену.

— Она ничего не ела целых шесть месяцев, — доложила маленькая Бланш.

— Да, но когда шесть месяцев кончились, ей достался кекс с коринкой величиной с этот диван, — сказала мадам де Сентре, — так что она восстановила свои силы.

— Какая переменчивая судьба, — заметил Ньюмен. — Вы очень любите детей? — ему это было очевидно, но хотелось, чтобы она призналась сама.

— Да, я люблю болтать с ними, — ответила мадам де Сентре. — С детьми можно разговаривать о серьезном и куда серьезнее, чем со взрослыми. Конечно, то, что я сейчас рассказывала Бланш, — пустяк, но и в нем гораздо больше смысла, чем в пустой светской болтовне.

— Хотел бы я, чтобы вы со мной разговаривали так, будто я ровесник Бланш, — засмеялся Ньюмен. — Весело было вам тогда на балу?

— О, восхитительно!

— Ответ в духе той самой светской болтовни, — сказал Ньюмен. — Я вам не верю.

— Да, мне там не понравилось, но я сама виновата. И бал был премилый, и ко мне все были очень добры.

— Но вас мучило то, что вы поехали туда вопреки желанию матери и брата, — предположил Ньюмен.

С минуту мадам де Сентре глядела на него, не отвечая, но затем призналась:

— Вы правы. Я решилась на непосильный для меня шаг. Я не героиня, мужества мне не хватает. — Она проговорила эти слова с чуть заметным, но явным ударением, однако тут же изменила тон: — Я бы не вынесла страданий, выпавших на долю прекрасной Флорабеллы, — и добавила: — Даже если бы знала, какая награда ждет меня впереди.