Американец

— Дорогой братец, — прервал его Валентин, — вот тут, боюсь, память вам слегка изменяет! Смею сказать, наша матушка славится тем, что терпеть не может отвлеченных рассуждений. Уверены ли вы, что она так благосклонно отнеслась к вашему оригинальному доводу? Сами знаете, до чего она бывает резкой. А не была ли она, наоборот, так любезна, что заявила: «А! Все эти ваши разговоры чушь и ерунда! Есть более веские соображения».

— Мы обсуждали и другие соображения, — сказал маркиз, не глядя на Валентина, и его голос слегка дрогнул. — И те, что, вероятно, являются более вескими. Да, мистер Ньюмен, мы, конечно, консервативны, но мы не фанатичны. Мы отнеслись к вашему предложению без предрассудков. У нас нет сомнений, что все произойдет к обоюдному удовольствию.

Ньюмен слушал эти речи, скрестив на груди руки и не сводя глаз с лица маркиза.

— К обоюдному удовольствию? — переспросил он, и голос его прозвучал как-то зловеще ровно. — А как может быть иначе? Если что и помешает вам получить удовольствие — ваша вина. Мне же опасаться нечего, я-то буду доволен.

— Мой брат имеет в виду, что со временем вы привыкнете к вашему изменившемуся положению, — и Валентин умолк, чтобы закурить новую сигарету.

— Изменившемуся? В чем? — тем же ровным тоном спросил Ньюмен.

— Урбан, — уже серьезно обратился к брату Валентин, — боюсь, мистер Ньюмен не вполне ясно понимает, о чем идет речь. Мы обязаны разъяснить ему.

— Мой брат со своей всегдашней бестактностью заходит слишком далеко, — сказал маркиз. — А ведь и моя мать, и я хотели бы, чтобы никаких намеков ни на что подобное не возникало. И вас мы просили бы их избегать. Мы предпочитаем раз и навсегда решить, что, поскольку вы являетесь претендентом на руку сестры, вы становитесь членом нашего круга, и никому ничего объяснять на этот счет не намерены. Если обе стороны не будут говорить лишнее, все обойдется. Словом, вот об этом я и хотел вас предупредить — мы вполне отдаем себе отчет, на что идем, и можете быть уверены, мы не изменим своего решения проявлять сдержанность.

Валентин вскинул руки вверх, а потом закрыл ими лицо.

— Я, конечно, признаю, что не слишком тактичен. Но, брат! Слышали бы вы сами, что вы городите! — и он залился долгим смехом.

Лицо маркиза слегка порозовело, но он лишь выше поднял голову, словно не желая иметь ничего общего с этой вспышкой неуместной вульгарной веселости.

— Убежден, что вы понимаете, о чем я говорю, — сказал он Ньюмену.

— Да нет! Не понимаю совершенно! — ответил Ньюмен. — Но это неважно. Мне все равно. Вернее, я чувствую, что для меня даже лучше не понимать. Если пойму, мне это может не понравиться. Может, знаете ли, никак меня не устроить. Я хочу жениться на вашей сестре — вот и все. Хочу сделать это как можно скорее и не желаю замечать ничего для себя неприятного. Мне безразлично, как все будет обставлено. Видите ли, я женюсь не на вас, сэр, а на вашей сестре. Вы не станете мне препятствовать — вот и все, что мне нужно.

— А теперь вам следует выслушать и мнение моей матери, — ответил маркиз.

— Прекрасно, с удовольствием, — согласился Ньюмен и сделал шаг к дверям, собираясь вернуться в гостиную.