Американец

Им принесли второе. Естественно, вместе с целым набором деликатесных гарниров. Палмер ел, пил и снова ел. На какое-то время за столом воцарилось молчание — они оба с удовольствием ели, просто ели прекрасную еду.

Он, кажется, все время что-то говорил, она громко смеялась над его словами. Почему? Наверное, было что-то остроумное? Возможно, возможно. К тому же они все время чокались…

Официант принес им что-то очень большое на подносе. Большое и светло-оранжевое. Что это, фруктовый десерт? Персики? Груши? Палмер отхлебнул еще вина…

Потом Элеонора Грегорис вместе с незаметно появившимся официантом пытались стереть с его пиджака и брюк следы пролившегося вина. Для начала при помощи бордовых столовых салфеток. Он протянул руку за бокалом. Увы, номер не прошел — тот перевернулся, и все, что ему удалось, это прикоснуться к нему пальцами правой руки.

«Второй этаж», услышал он чей-то голос. «Первая дверь справа. Осторожней, пожалуйста, осторожней».

Глава 10

Он сидел за длинным столом орехового дерева в зале заседаний Совета директоров ЮБТК. Прямо за ним на стене висела картина Моне известного периода «водяных лилий». За столом удобно расположились члены Совета. Хотя и не все. Причем у него было отчетливое ощущение, что он тут вроде бы как невидимка.

Первым слово взял Гарри Элдер и своим противным скрипучим голосом долго нудил о чем-то, чего Палмер, как ни старался, толком не мог понять. Так, похоже, налицо вся чувственная метафизика ощущений, подумал он: они не совсем видят его, а он не совсем слышит их! Что ж, такое случается. Более того, бывает и хуже…

Потом Гарри почему-то — интересно, почему? — начал очень злиться, тыкать пальцем во всех и каждого, употреблять, мягко говоря, не совсем корректные выражения. Конечно же, его надо было остановить — кому нужен скандал на заседании Совета директоров? — но ни слова́, ни увещевания коллег на него никак не действовали, он заводился все больше и больше. Поэтому не кто иной, как Хейген принял решение, по-настоящему мужское решение! — он достал из шкафа колониальный колпак для тушения свечей и невозмутимо, не говоря ни слова, надел его на голову Гарри. Так сказать, вырубил его! Так или иначе, но говорить и скандалить тот перестал. И слава богу!

Следующим слово взял Хейген. Но говорил настолько невнятно, скорее бормотал, что у Палмера возникло желание немедленно встать и потребовать, чтобы тот произносил слова медленнее и более отчетливо. Он попытался это сделать, но… к своему удивлению увидел, что лежит в чужой постели в незнакомой темной комнате. Среди разметанных простыней, почти полностью раздетый… «Забавно. А что бы подумал обо мне старина Гарри Баннистер, увидев в таком положении?» — почему-то пришло ему в голову. Ведь Г.Б. всегда славился своим пуританизмом. Особенно в подобного рода вещах.

Господи, это же какое-то болото.

— Трясина! — вслух произнес он.

Голова трещала, как будто после драки. Ладно, бог с ними. Спасибо, что хоть оставили трусы́. Палмер откинул покрывало и спустил ноги на пол. Немного посидел, затем встал, босиком подошел к окну. Его брюки, рубашка, пиджак и галстук были аккуратно сложены на кресле возле подоконника. Рядом — бумажник и чековая книжка. Да, все в целости и сохранности. Он выглянул в окно.

Центральная площадь Компьеня была залита лунным светом. Его мощный «бьюик», который ему предоставил банк, стоял там же, где он его припарковал — черная громада среди аккуратных, крошечных европейских машин. На живописной скамейке рядом с придорожным кафе сидели два солдата со своими девушками — шутили, смеялись, что-то потягивали из пластиковых стаканов. То ли вино, то ли пиво, впрочем, неважно. Намного важнее, во сколько его раздели и положили в постель. Палмер бросил взгляд на часы — около одиннадцати. Так когда? В семь? Восемь?

Интересно, а где сейчас мисс Грегорис? Да, великолепное белое вино оказалось совершенно чуждым его организму. Зло, с которым было непонятно, что делать, как бороться? Похоже, выход был один: либо как-то приучиться к этому зелью, либо полностью его забыть!

Ну и что дальше? Сейчас, сидя на краешке кровати, Палмер попытался восстановить последовательность событий, которые привели его сюда, в эту постель, к тому же почти полностью раздетым. В голове сильно стучало, но затем перешло в тупую ноющую боль. Стало еще хуже.

И с чего бы это Гарри Элдер так кипятился? Зато Хейген нашел прекрасный выход из положения. Жестокий, но эффективный! Да, забавный сон. Что бы это значило?

За дверью послышался какой-то шум, и по полу пробежал лучик света, коснувшись его босых ног. Он поднял глаза — в дверном проеме стояла Элеонора Грегорис, держа в руке бокал, наполненный чем-то прозрачным, но пока еще не совсем понятным.

— Ну, если это вино… — начал было Палмер.

Она тихо хихикнула, как бы про себя, и вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Подошла к кровати, протянула ему руку с бокалом.

— Не бойтесь, это просто вода, чистая вода. — Затем открыла ладонь другой руки с двумя белыми таблетками на ней. — А это аспирин. Говорят, помогает.