Американец

Все, я уже решил, как нужно действовать. У меня был навык. Если я не посвящу в суть дела начальника телефонного узла, то никоим образом не удастся получить запись нужных телефонных разговоров. Таким образом, я опять должен своими пальчиками отпечатать бумажку, которую официально называют «служебное поручение на проведение следственных действий». И, поскольку у меня не было разрешения следователя на подобные действия, я выдумал и отпечатал его сам: «Я, Борниш Роже, старший инспектор Управления уголовной полиции в соответствии со служебным поручением на проведение следственных действий от второго августа, отданного следователем трибунала высшей инстанции округа Сена господином Баге…»

Подобная формулировка могла открыть любые двери…

Я продолжал:

«Прошу и ходатайствую перед начальником телефонного узла «Жасмен» дать указание о подключении подслушивающего устройства к абоненту под номером ЖАС 85.44».

Почти все! Осталось только допечатать соответствующее не менее пробивное заключение:

«В качестве гарантии прилагаем ниже свою подпись и печать».

Сойдет и одна моя подпись. С печатью сложнее. На время командировки на Сицилию мне, к сожалению, не выдали служебную печать. Поэтому я воспользовался тем, что коллега немного отвлекся, наклонившись, чтобы зашнуровать туфли, и поставил на «документе» печать спецкомендатуры Лионского вокзала! Дело было сделано!

Ради благородного дела пришлось пойти на такой обман, но что делать дальше? Я осторожно положил оба документа в карман. Может, предупредить Толстяка? Я засомневался… Нужно было действовать быстро, а пока объяснишь ему мои намерения, тем более он захочет узнать подробности… Минимум на это уйдет час. Час на длинные бесполезные разговоры на улице Соссэ… Да, но, с другой стороны, я не известил его о моем прибытии. Скандал обеспечен. Жизнь сыщика не украшена розами.

Все время приходится выбирать: инициатива или вызов на ковер…

В поезде я не смог побриться. С раннего утра перед туалетами выстроилась очередь. А у своего коллеги я не решился одолжить бритву.

Заснуть в поезде тоже не удалось: нервное возбуждение не оставляло меня. Кроме того, три чашки кофе «экспрессо», выпитые на римском вокзале, произвели свой эффект. Итак, решено. Ничего не говорю Толстяку, быстро заезжаю к себе домой, бреюсь. Доложу ему позже.

Поездка с Лионского вокзала до площади Бланш показалась мне слишком долгой. Но вот, наконец, и улица Лепик, ярко освещенная солнцем. Знакомое оживление на родной улице согрело мне сердце. Я радостно поприветствовал зеленщиков с их повозками, наполненными до краев свежими овощами и фруктами, закупленными на Центральном рынке. Как это здорово снова оказаться среди своих! В приподнятом настроении я бодро взлетел на свой шестой этаж.

Кошмар! В коридоре у ножки телефонного столика стоял открытый чемодан. В квартире горел свет. Из кухни, которая одновременно была и ванной комнатой, доносился шум воды. Я толкнул дверь… Марлиз вернулась!

Марлиз — единственная, прекрасная, лежала в ванной, заполненной до краев густой душистой пеной. Увидев меня, она нахмурила брови:

— Откуда это ты свалился такой хороший?

Опять все по-старому. Стоило мне только показаться в доме, как нужно предоставить отчет о том, как жил… Я неподвижно стоял на пороге и думал: сразу закрыть дверь или нет. Но профессиональные навыки спасли меня и на этот раз. Я ответил вопросом на вопрос:

— А ты?

Марлиз сразу напустила на себя самый скучный вид: — Я была у мамы… В Коррезе без конца шел дождь. Я пробыла там только два дня… И потом без тебя…

Ну что же, неплохо. По крайней мере, нежные слова признания. Я почувствовал прилив мужской гордости. Первый шаг сделан с ее стороны. Поэтому мне осталось только одно: нежно поцеловать ее в губы.

Но, к сожалению, у меня не было больше времени, чтобы более достойно отпраздновать наше примирение. Четверть часа спустя, свежевыбритый и причесанный, я ждал приговора Марлиз. Мне пришлось рассказать ей, что по служебным делам я вынужден был побывать на Сицилии, где я смог получить ценные сведения.

— Торопись, ты должен доложить Вьешену. Ты не сможешь все сделать один!

Ровно в десять часов я пересек порог Главного управления полиции. Предварительно центральная справочная служба городской телефонной сети, расположенная па улице Анжу, сообщила имя нужного мне абонента: Суберта Франсис, промышленник, проживал по адресу: бульвар Сюше, 173. У американцев был неплохой профессиональный нюх: Рокко действительно был связан с Лан густом!

В шуме и духоте телефонного узла прибор-самописец упорно бездействовал. Я внимательно осмотрел каждый на моих ногтей: не осталось ни одного не искусанного до крови. Я не смог заменить сигареты на жевательную резинку, как мне это посоветовали… А в это время внизу в служебном «ситроене» сидел Крокбуа, умиравший от скуки и уже готовый от нетерпения уехать отсюда даже на одних покрышках, в чем он был большой специалист.

— Ну, что у вас?

Уже шестой раз Вьешен звонил мне на телефонный узел. Старшая смены стала поглядывать на меня с подозрением.

— По-прежнему ничего, шеф. У меня мысль!