Американец

— Во всяком случае, надеюсь, вы ушли от этих скверных людей? — заметил Ньюмен.

— Да, сэр, и пришла к вам, — ответила миссис Хлебс. — Пока я только это могу вам сказать. Перед вами бедная Кэтрин Хлебс. Странное это для меня место, ваша квартира! Сама себя не понимаю, никогда не думала, что я такая решительная. Только поверьте, сэр, я зашла очень далеко для себя, дальше не могу.

— Ну что вы, миссис Хлебс, — почти с лаской в голосе проговорил Ньюмен, — не мучайтесь, не тревожьтесь ни о чем. Пора и вам успокоиться, поверьте.

Она снова заговорила дрожащим голосом.

— Мне казалось, было бы достойнее, если бы я могла… могла…, — но она не нашла сил договорить, голос дрогнул еще явственнее и смолк.

— Перестать наниматься в услужение? — участливо спросил Ньюмен, стараясь угадать, что она имеет в виду, и полагая, будто она предпочла бы больше никому не служить.

— Перестать существовать, сэр! Мне теперь не о чем беспокоиться — разве только о том, чтобы меня прилично похоронили по протестантскому обряду.

— Похоронили! — рассмеялся Ньюмен. — Да полно, с какой стати, это было бы довольно грустной шуткой. Только негодяю выгодно умереть пораньше, чтобы восстановить свое доброе имя. Честным же людям, вроде нас с вами, надо жить столько, сколько им положено. Так давайте жить-поживать вместе. Идемте! Вы захватили вещи?

— Мой сундук уже заперт и приготовлен, но я еще ничего не говорила миледи.

— Так поговорите, и делу конец. Хотел бы я иметь такую возможность, как вы, чтобы поговорить с ней! — воскликнул Ньюмен.

— А я бы охотно ее вам уступила. Много я провела тяжких минут в будуаре миледи, но то, что мне предстоит, будет самым тяжким. Она обвинит меня в неблагодарности.

— Что ж, — ответил Ньюмен, — а вы можете обвинить ее в убийстве.

— Ну нет, сэр. Только не я, — вздохнула миссис Хлебс.

— Вы не собираетесь об этом заговаривать? Тем лучше! Предоставьте это мне.

— Если она назовет меня неблагодарной старухой, — сказала миссис Хлебс, — мне нечего будет возразить в свое оправдание. Но это и к лучшему, — тихо добавила она. — Тогда моя миледи до конца останется сама собой. Так будет достойней.

— А потом вы перейдете ко мне и будете служить джентльмену, — сказал Ньюмен. — Это будет еще достойнее.

Миссис Хлебс, не поднимая глаз, встала, и, помолчав немного, взглянула Ньюмену прямо в лицо. Ее взбаламученные представления о пристойном поведении, видимо, начали потихоньку вставать на место. Она так долго и пристально смотрела на Ньюмена и в ее унылом взгляде светилась такая истовая преданность, что теперь уже нашему герою было от чего прийти в замешательство.

— Вы неважно выглядите, сэр, — участливо сказала она наконец.

— Разумеется, — ответил Ньюмен. — С чего бы мне хорошо выглядеть? Я впадаю то в ярость, то в полное безразличие, то тоскую, то веселюсь, то совершенно разбит, то полон сил — и все это разом. Все во мне перемешалось.

Миссис Хлебс беззвучно вздохнула.

— Если хотите чувствовать что-нибудь одно, могу рассказать новости, от которых вам станет вовсе тоскливо. Новости о мадам де Сентре.

— Что такое? — вскинулся Ньюмен. — Уж не виделись ли вы с нею?

Миссис Хлебс покачала головой.

— Нет, сэр, не виделась и никогда не увижусь. Вот от чего тоска и берет. Ни я не увижусь, ни миледи, ни маркиз де Беллегард.

— Вы хотите сказать, ее строго охраняют?

— О да, сэр. Очень строго, — тихо ответила миссис Хлебс.

Казалось, от этих слов сердце Ньюмена на какой-то момент перестало биться. Он откинулся в кресле, не отрывая взгляда от старой служанки.

— Они тоже пытались с ней встретиться? И она не захотела? Не смогла?

— Отказалась — на веки вечные! Мне это горничная миледи передала, — пояснила миссис Хлебс, — а она слышала от самой миледи. Уж если миледи заговорила об этом с горничной, видно, она совсем была не в себе. Мадам де Сентре отказалась с ними встретиться. А сейчас у нее последняя возможность. Скоро никакой возможности больше не будет.

— Вы имеете в виду, ей не позволят эти матушки или сестры, как их там называют?