Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

У Сильвии Гарнер завязались ее первые лесбийские отношения с коллегой по съемочной группе Конни Уайт (которая позднее предпочла русскую женщину и едва не подтолкнула Гарнер к самоубийству). Уэст, флиртовавшая с Хьюзом с самого начала поездки, вдруг ощутила, что ее тянет и к красавице Милдред Джонс, а та, хотя за время пребывания в СССР успела закрутить романы с двумя русскими поклонниками, по-видимому, все-таки предпочитала Уэст им обоим. А Хьюз в разгар своего вялотекущего флирта с Уэст познакомился с Сильвией Чен, танцовщицей карибско-китайского происхождения, прославившейся в Москве исполнением чарльстона. Позже Хьюз называл Чен «своей тогдашней подругой». Сам Хьюз, как предполагают, был геем или бисексуалом, а может быть, и асексуалом – намеки на это можно найти и в переписке между ним и Чен (возможно, свою приязнь он выражал преимущественно на расстоянии: «Почему же ты не можешь сказать мне все эти приятные слова, когда я рядом и могу отреагировать на них?»), и в целом ряде оставленных без ответа писем Уэст к Хьюзу, явно указывающих на то, что ему становилось не по себе от чересчур настойчивых попыток обеих женщин подобраться к нему поближе.

Фильм и отмена съемок

Пока заокеанские чернокожие гости дожидалась, когда же начнутся съемки, для проб в «Черных и белых» набиралась группа добровольцев из американского сообщества. Юнгханс требовал «настоящих американцев, с американским выговором и в американских нарядах». По-видимому, найти подходящие типажи было трудно, хотя американское сообщество в Москве в ту пору было значительным и день ото дня разрасталось. Например, роль упрямого рабочего-агитатора, с риском для жизни пытающегося сплотить черных и белых рабочих на американском Юге, досталась Джону Бовингтону – вегану-нудисту, танцевавшему в стиле Дункан. Когда Хьюз пожаловался режиссеру, Юнгханс будто бы спросил: «Ф чём ше дело? Расфе Бофингтон похош нихт на американски рапочи?»[539]

В середине августа почти вся группа через Киев отправилась на Черное море и побывала в Одессе, Севастополе, Ялте, Батуми и нескольких других портовых городах. Предполагалось, что съемки начнутся в Одессе. Но там их встретил представитель «Межрабпома» и сообщил, что съемки фильма откладываются на неопределенное время из-за каких-то технических проблем. И почти сразу же появился Генри Ли Мун, ненадолго задержавшийся в Москве. Он привез тот самый номер газеты New York Herald Tribune, где сообщалось об отмене съемок; Мун заявил: «Товарищи, нас надули!» В одном московском баре Мун слышал, как главный инженер строительства Днепровской плотины полковник Хью Купер божился прекратить поддержку кампании за признание Советского Союза в США, если съемки фильма все-таки состоятся.

Мнения в группе быстро разделились между большинством (к которому примкнули Томпсон, Уэст, Хьюз, Миллер и Джонс), принявшим – во всяком случае, на словах – официальное объяснение того, почему съемки фильма «откладываются», и немногочисленными «раскольниками». Последние – а к их числу принадлежали Мун, Тед Постон, Макнэри Льюис и Лоренс Алберга – вскоре решили вернуться в Америку. Мун и Постон, будучи журналистами, почти сразу же продали собственную версию случившегося газетам, редакции которых обрадовались случаю опубликовать сенсационные материалы о беспомощных неграх, застрявших в СССР. Представители большинства тоже расстроились, но не стали поднимать шумиху; впрочем, они выразили свое недовольство «Межрабпому» и заметили, что отказ от съемок фильма вызовет «серьезный политический резонанс» не только среди афроамериканцев, но и среди «других темнокожих народов мира». Они даже напрямую обратились в Коминтерн и заявили, что сценарий «в целом правдиво отражал жизнь негров в Америке» и, попав «в руки умелого режиссера», мог бы послужить основой для «впечатляющего фильма»[540].