Американская империя. С 1492 года до наших дней

В конце концов, после долгой пропагандистской кампании, с принятием в 1920 г. 19-й Поправки женщины получили право голоса. Однако голосование все еще оставалось делом среднего и высшего классов общества. Элеанор Флекснер, подробно излагая историю движения [за права женщин], пишет, что результатом предоставления американкам права голоса стало то, что «среди женщин проявилась та же тенденция разделения голосов в соответствии с традиционными партийными взглядами, как и среди избирателей-мужчин».

Не многие политики в 20-х гг. выступали в поддержку бедняков. Одним из них был Фьорелло Лагардиа, конгрессмен, представлявший район бедных иммигрантов в восточной части Гарлема (который, по странному стечению обстоятельств, баллотировался как от социалистов, так и от республиканцев). В середине 20-х жители округа сообщили Лагардиа о высоких ценах на мясо. Когда он обратился к министру сельского хозяйства Уильяму Джердину с просьбой рассмотреть этот вопрос, последний отправил конгрессмену буклет, рассказывавший о том, как наиболее экономно расходовать мясо. Ф. Лагардиа так ответил У. Джердину: «Я просил о помощи, а Вы отправили мне бюллетень. Жители Нью-Йорка не могут накормить своих детей министерскими бюллетенями… Ваши бюллетени… бесполезны для обитателей многоквартирных домов этого великого города. Нью-йоркские домохозяйки своим горьким опытом научены тому, как экономить мясо. Нам необходима помощь вашего министерства в борьбе со спекулянтами мясом, из-за которых трудящиеся этого города не могут питаться должным образом».

В 20-х гг. XX в., во время президентства У. Гардинга и К. Кулиджа министром финансов был Эндрю Меллон, один из богатейших людей Америки. В 1923 г. Конгрессу был представлен «план Меллона», внешне направленный на то, чтобы все выглядело как общее снижение подоходного налога, при котором, однако, для получателей наиболее крупных доходов налоговое бремя снижалось с 50 до 25 %, в то время как люди с наиболее низкими доходами вместо 4 % платили бы 3 %. Несколько конгрессменов от рабочих округов выступали против этого закона. Например, представлявший Массачусетс Уильям П. Коннери сказал: «Я не хочу, чтобы мои люди [избиратели], которые работают на обувных фабриках Линна, на фабриках Лоренса и на кожевенных предприятиях Пибоди не более трех дней в неделю в наши дни так называемого республиканского процветания, думали, что я согласен с положениями этого закона… Когда я вижу в предложенном Меллоном законопроекте о налогообложении положение, которое позволит самому мистеру Меллону сохранить от уплаты подоходного налога 800 тыс. долл., а его брату – 600 тыс. долл., я не могу поддержать такой закон».

«План Меллона» был утвержден. В 1928 г. Ф. Лагардиа совершил поездку в беднейшие районы Нью-Йорка, после чего заявил: «Признаюсь, я не был готов к тому, что увидел. Кажется просто невероятным, что такой уровень бедности действительно может существовать».

Оттесненные в 20-х гг. на задний план новостями о процветании, время от времени появлялись сообщения об ожесточенной борьбе трудящихся. В 1922 г. забастовали шахтеры-угольщики и работники железных дорог. Сенатор от штата Монтана Бёртон Уилер, прогрессист, избранный благодаря голосам рабочих, посетил место, где проводилась забастовка, и заявил следующее: «Весь день я слышал душераздирающие истории женщин, выселенных из своих домов угольными компаниями. Я слышал жалобные просьбы детей дать им хлеба. Я был ошеломлен жуткими рассказами мужчин, зверски избитых частными охранниками. Это было шокирующее и расшатывающее нервы ощущение».

Стачка текстильщиков на Род-Айленде, начатая в 1922 г. итальянскими и португальскими рабочими, закончилась поражением, но классовое чувство пробудилось, и некоторые бастующие присоединились к радикальными движениям. Луиджи Нарделла вспоминал: «…мой старший брат Гвидо и начал забастовку. Он выдергивал рукоятки на ткацких станках на фабрике «Ройял Миллс», переходя из одного цеха в другой и крича: «Стачка! Стачка!»…Когда забастовка началась, у нас не было никаких организаторов от профсоюзов… Мы собрали группу девушек и пошли от фабрики к фабрике, и в то утро обошли пять предприятий. Мы махали руками фабричным девушкам и кричали: «Выходите! Выходите!» Потом мы шли к следующей фабрике… Кто-то из Лиги молодых рабочих вышел к нам и пригласил меня на собрание, и я пошел. Я вступил в эту организацию и через несколько лет стал членом клуба «Рисорджименто» в городе Провиденсе. Мы были антифашистами. Я выступал на улице, на трибуне, принес стойку, запрыгнул на нее и обратился к большой толпе. Мы поддерживали Сакко и Ванцетти».