Американская разведка против Сталина

После этого случая Харви открыто утверждал, что Филби – советский агент. Но доказательств по-прежнему не было, пока 25 мая 1951 года не грянул гром среди ясного неба: Маклейн и Берджесс исчезли. И в Америке и в Англии поняли, где их надо было бы искать.

Филби в контактах с ФБР выдвинул следующую версию. Маклейну в последнее время не давали доступа к некоторым документам британского МИД, что тот воспринял как подозрение. А тут еще в Вашингтоне появился старинный друг Маклейна Берджесс, передавший приказ от советских хозяев немедленно уйти, что оба советских разведчика и сделали.

Гуверу эта версия очень понравилась, потому что она давала ФБР возможность свалить провал на британских коллег. Мол, те подозревали Маклейна, но не удосужились толком проверить круг его знакомств, в который входил и Берджесс. Филби так вспоминал об этом: «Я с удовольствием заметил, что эта версия оказалась вполне приемлемой для ФБР… Сам Гувер в короткой беседе со мной ухватился за эту версию. В его глазах высшее достоинство ее заключалось в том, что всю вину можно было свалить на МI-5. Не сомневаюсь, что он нажил на этом деле большой политический капитал как в Капитолии, так и в последующих сделках с МI-5. Гувер одержал немного побед своими собственными силами, но он был не из тех людей, которые смотрят в зубы дареному коню»[276].

Что касается ЦРУ, то Филби (известный близкий друг Берджесса) не боялся «формалиста» Даллеса, дилетанта в области контрразведки, но ждал неприятностей от Беделла Смита. Советский разведчик не ошибался. Директор ЦРУ приказал всем сотрудникам ведомства, имевшим контакты с Берджессом, Маклейном или Филби, подробно описать их.

Наиболее важные докладные записки поступили от Энглтона и Харви. Первый представил 18 июня 1951 года несвязный текст с описанием различных инцидентов с участием Берджесса на всяких вечеринках (в том числе и знаменитый шарж на «Либби»). Создавалось впечатление, что Энглтон пытался смягчить все дело и в любом случае не подставлять Филби. Это было понятно. Ведь если Филби – советский разведчик, то самому Энглтону как близкому и давнему другу Кима пришлось бы несладко.

Когда Харви как шеф контрразведки ЦРУ прочитал меморандум Энглтона, то наложил на него следующую резолюцию: «Ну что еще добавить? OSOD!»[277]

Сам Харви представил свою докладную записку неделей раньше, чем Энглтон. В ней подробно описывалась биография Филби и содержался прямой вывод, что он советский агент и связан с Маклейном, Берджессом, а возможно, и другими людьми. Уклончивым меморандумом Энглтона Харви был возмущен до глубины души, и отныне между былыми друзьями пробежала черная кошка. Харви выразил мнение, что Энглтон и Филби были гомосексуальными партнерами. В один прекрасный день Харви «взорвался» и прямо обвинил Энглтона в том, что он покрывал Филби. В ответ Энглтон потребовал теста на детекторе лжи, который он успешно прошел.

Между тем Беделл Смит написал резкое письмо руководителю МI-6 и потребовал отзыва Филби. Письмо было подготовлено Харви, который так и не простил Филби инцидента со своей женой. Смит, не сомневашийся в работе Филби на советскую разведку, писал британским коллегам: «Надеюсь, что ублюдок получит по заслугам. Я знаю несколько албанских горцев, которые с удвольствием заполучили бы его хотя бы на полчаса»[278].

Вскоре Филби получил приказ из Лондона вернуться в Англию, где от него хотели узнать все о Берджессе. Прощание с коллегами из ЦРУ прошло нормально – видимо, никто из них серьезно Филби не подозревал. Предоставим слово самому Филби: «Встретился с Энглтоном, чтобы провести с ним часок в баре. Он, по-видимому, не понимал серьезности моего положения и попросил заняться некоторыми вопросами, представляющими общий интерес, когда я буду в Лондоне. Я даже не стал запоминать их. Затем я нанес визит Даллесу, который попрощался со мной и пожелал удачи»[279].

Британская контрразведка МI-5 начала проверять Филби, что Харви воспринял с нескрываемым удовольствием. Однако сами англичане решили не раздувать скандал, а просто отправили Филби в отставку (выдав на жизнь приличную сумму в 4000 фунтов), и в течение двух лет его никто не трогал.

Харви ожидал за свою прозорливость наград и повышений, но не дождался. В ЦРУ на первом месте была личная дружба, ковавшаяся в престижных университетах и солидных адвокатских конторах с Уолл-стрита. Харви был просто чужаком в этом избранном обществе. Поэтому, к возмущению Харви, Филби по-прежнему оставался для Визнера или Даллеса членом их престижного клуба и просто по определению не мог быть советским агентом. А вот Харви был живым упреком и раздражал уже одним своим плебейским видом участников изысканных светских вечеринок. От него решили избавиться.