Американская ржавчина

Сунул в карман несколько патронов, три – в самый раз, и вышел в поле. Весна наступила, аромат свежей зелени повсюду. Поу забрался в маленькую охотничью засидку, которую сам соорудил неподалеку от дома, потянул носом воздух, даже сырая земля в укрытии пахла вкусно, это запах проклюнувшихся молодых растений. Запах самой жизни, ага. Затолкал в магазин пару тупоносых патронов. Жизнь идет по кругу. Будет продолжаться и после меня. Как славно начинался день. И он его практически просрал, ни в какую библиотеку уже не успеет. Хотя сегодня воскресенье. Она, поди, и так закрыта. Тогда вечером он все подготовит, а завтра отправит письма в колледж. Но денек-то и вправду чудесный, и нечего просиживать такие дни по библиотекам.

Поле не обрабатывали давным-давно, все заросло высокой травой и золотарником. Скоро надо косить. Вот завтра и займется, а то некошеное поле долго полем не останется. И вообще хорош уже быть бакланом, который все откладывает на завтра. Пришла пора взрослеть. По сути, он до сих пор маменькин сынок. Приходится признать. В чем-то он хорош, да, но далеко не во всем. Поу окинул взглядом пространство, расстилавшееся во все стороны насколько хватало глаз, цепи холмов и низин, глубокие морщины земли, будто Творец собрал ее в горсть и сжал. Так забавляешься с кожей на собачьей морде, сгребая в складки. А он ведь так и не собрался завести другую собаку. Все еще тосковал по Медведю. Но Медведь умер два года назад. Тоскуешь или просто лень возиться? Поу вернулся к созерцанию окрестностей. Бог тут, конечно, ни при чем. Айзек наверняка знает, почему наша округа так устроена. Какие-нибудь подземные плиты, все такое.

Поле постепенно понижалось к реке, а потом опять поднималось вверх, сотня оттенков зеленого, нежнейшая молодая травка, молодые почки на дубах, темные тени сосновых иголок, ели. Весна – блин, даже животные любят весну. Вот называешь это все зеленым, но это ведь неправильно, должны быть разные слова, сотни разных слов, чтобы описать такую красоту. Когда-нибудь он обязательно придумает нужные, свои собственные. Воздух прохладный, а небо ослепительно голубое. Чертовски славный день. Должно быть, давным-давно, когда здесь жили индейцы, было так же прекрасно и зелено. Он не понимал, почему люди хотят уехать отсюда. Восхитительное место, без преувеличений. Все из-за работы. Но ситуация меняется. Долина возрождается. Хотя никогда не станет прежней, и в этом проблема, конечно. Людям трудно привыкнуть – прежде богатый край, ну пускай не богатый, но вполне успешный, сталелитейщики зарабатывали тридцать долларов в час, это были огромные деньги. Никогда уже не будет по-старому. Пошло прахом давным-давно. Никто сейчас не станет упираться за гроши. Он был еще маленьким, не понимал, что мир рушится. Видел только хорошее. Мне повезло, решил он, замечать только светлые стороны. Мы первое поколение, которое выросло в новой реальности. Да, именно так, новое поколение. Но в некотором смысле жизнь берет свое. Отсюда, прямо с того места, где он сидит, видны поросшие лесом участки, которые в его детстве были возделанными полями. Дуб, вишня, береза – земля возвращается в свое естественное состояние.

Поу рассматривал свои охотничьи угодья: полоска леса по краю их участка, почти аллея, вдоль поля вниз к ручью. Здесь вообще повсюду ручьи, такая земля. Она полна жизни, эта земля, но люди проходят мимо, не замечая, как и он раньше не замечал. Олени должны появиться вон там, в просвете деревьев у ручья. Он выберет самого маленького. Поу расслабился, в голове стало пусто.