Американские байки

Это означает следующее: ты живёшь в нашем доме на правах члена семьи, поэтому можешь пользоваться тем, что тебе нужно, не спрашивая разрешения. В том числе и холодильником.

Для меня – ребёнка, воспитанного на аксиоме, что категорически нельзя шарить по чужим холодильникам, это означает одно. Кошмар. Катастрофа. Голод. Потому что я просто физически не в состоянии взять что-то из еды, когда дом пуст, и не у кого спросить – можно? На кухне стоит картонная коробка с чипсами. На шуршащих оранжевых пакетах – тигр Читос в солнечных очках. С этим персонажем мне предстоит общаться ближайшие недели очень тесно. Пересиливаю себя, и, дрожа от отвращения, залезаю в холодильник. Всё, что я позволяю себе взять оттуда – лимонад из графина. Читос и лимонад – вот моя еда в течение дня, пока родители на работе. В общем-то, мне нравится этот вкус. Осталось только справиться с нервной дрожью, которая скручивает в узел мои внутренности, когда я, давясь как голодное чмо, запихиваю в рот хрустящие куски, запивая их огромными глотками ледяного напитка – быстрее, быстрее! Мне невыносима мысль, что меня, как воришку, застукают за этим занятием. Я ведь опять залезла в холодильник без спроса.

Байка 8. Тейлгейтинг

Русские пьют почти с рождения, в геометрической прогрессии увеличивая дозу. Алкоголь постоянно циркулирует у них в крови. Маленьких детей успокаивают коркой хлеба, смоченной в спирте, а к десяти годам все они уже законченные алкоголики.

Мои мучения продолжаются, и я уже начинаю привыкать к моей вынужденной изоляции. Ко всему рано или поздно привыкаешь. Постельное бельё благоухает каким-то фантастическим цветочным ополаскивателем – запах благополучия и достатка, чуждый мне, выросшей в двушке-вагончике с кучей народа и вечным дележом более удобного спального места. Здесь такие мягкие одеяла, что в них хочется закутаться и валяться весь день. Подушки – необычной прямоугольной формы. Комфортная, мягкая постель и этот восхитительный аромат – пожалуй, то немногое, что мне здесь нравится. Моя мама не использует ополаскиватель: его просто нет в продаже. Зато она кипятит и крахмалит постельное бельё (с солью!), поэтому, когда его меняют, создаётся ощущение, что ныряешь в картонную коробку. Свежую, чистую, но твёрдую и гладкую, как наст.

Я провожу большую часть времени в своей комнате, до дыр затирая кассеты с Аквариумом, Летовым и Металликой. Однажды средняя сестра приводит в дом подругу.

– Привет, Натали, как дела?

– Fine[16], а у тебя?

– Я слышала музыку, когда мы входили. Это русский бэнд? Поставишь? – девчонка даже не пытается скрыть, что ей совершенно неинтересно, но так ведут себя все приличные американские школьницы и чирлидеры. А мне так хочется сразить наповал этих вымоченных в ополаскивателе райских птичек, что я немедля лезу на полку за одной из любимых кассет. Перематываю до нужного места и ставлю «Моего друга музыканта» с альбома БГ «Электричество». Девочки терпеливо слушают, застыв в одинаковых позах, вежливо улыбаются – не поймёшь, понравилось им или нет. Долбаный американ стайл.

– По-моему, у тебя кассета испорчена – она плёнку зажевала!

Мой великолепный план по налаживанию связей рухнул. Дура я, что вообще их позвала. Людям, которым музыка Гребенщикова кажется шуршанием зажеванной плёнки, уже ничем не помочь. С этих пор записи я включаю, только закрывшись в комнате.

Я получаю первую стипендию, в списке моих покупок числится карта для междугородних звонков и косуха. Моя первая косуха! Она коротенькая, приталенная, такая стильная! Если бы ребята могли увидеть меня сейчас… Я использую последние кадры с одноразового Polaroid, чтобы сфотаться в ней, проявленные снимки кладу в длиннющее письмо Андрею – мне плохо, плохо, плохо, я скучаю…

Средняя сестра всё так же непонимающе таращится на меня с высоты своего величия, в её глазах я читаю снисходительное презрение отцов-пилигримов к не обученным грамоте индейцам. Младший брат – обыкновенный очкастый ботан. У него своих проблем полно, возможно, их даже больше, чем у меня. Как одинокий блуждающий призрак, он изредка попадается мне в коридорах, когда я делаю очередную вылазку за чипсами или в туалет.

Про старшую сестру отдельный разговор. Она такая же типичная американка, как и прочие домочадцы, но в её взгляде порой мелькает что-то человеческое, не пластмассовое – некий намёк на понимание моей тяжёлой ситуации. Как-то раз она отводит меня в сторонку и, весело подмигивая близорукими глазами, интересуется, не хочу ли я присоединиться к ней и её друзьям сегодня вечером – будет fun[17]?

О’кей, киваю я, хотя всё во мне сжимается от ужаса. Компания друзей, о боже. Только этого мне не хватало для полного счастья. Надеюсь, они не будут сильно тыкать острой палочкой своего хава’ю в мою полудохлую тушку. Я так устала от насильственного отрабатывания на мне белозубого американского дружелюбия.