Американские байки

– Так… Слушать сюда… Со следующей недели… Начинается… Региональный конкурс по английскому языку… Будут участвовать самые сильные школы области… Кто… Из вас… – в тягостной паузе мерещится непроизнесённое, но вполне осязаемое обозначение любимых ученичков – оболтусов и дебилов. Аглая Олеговна со свистом втягивает воздух крупным мясистым носом и продолжает кидать в нас свинцовыми шариками слов:

– Кто… Чувствует себя способным… Принять участие?

– Я понимаю, – продолжает она, обнажив в ухмылке крупные передние зубы, – что на выигрыш рассчитывать не приходится. Но хотя бы поучаствовать… Кто? Подумайте…

После этого наша грозная мадам опускается на стул, который издаёт протяжный неприличный скрип. Никому и в голову не приходит прыснуть в кулак или кинуть соседу двусмысленный взгляд. Мы молчим… Мы думаем…

Через неделю самые лучшие ученики области собираются в актовом зале школы № 23. Среди них и я. Я не отличница и не тяну на медаль, не протеже кого-то из учителей. «Тёмная лошадка». Одной из лучших учениц потока я стала лишь к концу восьмого класса. Киндер-сюрприз. В табеле – четвёрки и пятерки в соотношении фифти-фифти. Но на этот конкурс пошли все самые сильные. Отборное мясцо. Все будущие медалисты. Честь, ум и совесть, золото и серебро нашей школы, города, области. Грамотами обклеена стена в комнате и часть прихожей. За два года до выпуска я смогла выбиться из махровых троечников в топ-успевающие класса, что даёт мне право присутствовать здесь наравне со всеми. Неброско, но элегантно одетый, с серыми слюдяными глазами молодой человек объясняет простые правила. Конкурс открывает двери всем. Проходит он в три этапа, после каждого из которых отсеивается добрая половина участников. Шесть победителей из ста восьмидесяти человек получат право обучаться в выпускном классе средней американской школы в течение года.

Десятый класс совпадает с выпускным годом в художке. Я, пыхтя, как лошадка, везущая хворосту воз, бреду на красный диплом. В довершение всех этих радостей на мою голову мартовским сугробом обрушивается любовь. Лав, лямур, аморе. Есть Бог на свете, кульминация её пришлась на сиреневый месяц май, когда большая часть экзаменов уже была за плечами, иначе я бы загремела в жёлтый дом с жизнерадостным звоном пустого ведра по лестнице.

Но сначала учебный год. Адские девять месяцев пахоты. Осень, зима и весна, полные мозгосжирающей, невыносимо трудной, почти убийственной для подростковой психики работы. Распорядок дня примерно следующий: с утра школа, потом домой – на обед, где я провожу полчаса в рыданиях – нервишки сдают; десять минут на «покушать» и – в художку. После художки – к бабушке. От ДХШ до бабушки двадцать минут ходу. С ней живёт моя старшая сестра – та самая зубрила-отличница, святым ликом которой меня только ленивый не ткнул в течение этих лет. Она-то и натаскивает меня по английскому. И только спустя годы я осознаю, что она положила своё время и амбиции на алтарь моих будущих профитов. Она так же параллельно шла по аналогичной программе, только студенческой. И не прошла, хотя была одной из первых.

Мы учим и зубрим, зубрим и учим. Сказочный язык Джима Моррисона и Гарриет Бичер-Стоу. Особенно прекрасными кажутся отзвуки его долгими зимними вечерами при неверном свете свечи. Почему свечи? Вопрос в студию – кто знает, что такое «веерные отключения»? Те, кто бывал на «северах», отлично знаком с этим чудным явлением. Это когда город накрывает снежным бураном и обрывает к чёрту все провода. Коммуникации совершают асталависту, и наступает каменный век. Воду и свет дают по часам. Три часа есть свет, но нет горячей воды. Следующие два часа нет воды горячей, но есть свет. Или воды нет совсем. Или нет воды и света, а потом сразу есть. Масса вариаций на самый изысканный вкус. Поэтому гранит TOEFLа[4] частенько приходится грызть при свечах. Читать-зубрить. Зубрить-повторять. Бам-бам-баммм – бьют бабушкины старые часы с маятником, духота давит на сонные веки, иней затягивает в кружево тонкие стёкла окон.

Возбуждение охватывает даже тех, кто и не думал участвовать в конкурсе. По большому счёту, основные бои без правил идут даже не между студентами – между двумя учителями – моей Скалецкой и холмской Филь. Два заслуженных преподавателя, лучшие учителя области. Грудь в медалях, ленты в якорях. Это не конкурс – кровавая баня. Борьба за статус. Но, к сожалению, я не ощущаю никакой поддержки. Мою учительницу легко понять – на меня не делают ставки. Есть же медалисты. Какой смысл заниматься мной, если есть бесспорные лидеры – уж они-то не подкачают. И когда вражеский военачальник Филь чуть ли не под дверью ползает возле аудитории, чтобы подслушать, почувствовать, вынюхать хоть каплю информации, которая поможет её птенцам, я огребаю один-единственный комментарий в ответ на простой вопрос. Больше не подхожу. Да я и сама не сильно-то верю в успешность данной эскапады. Просто пашу, как лось. На веру и надежду времени уже не остаётся.